В моей практике такого ещё не было.
— Поразительно — это хорошо? — спросил я, натягивая форму в углу и стараясь держаться от неё подальше. Очень уж она походила на сумасшедшую.
— Как посмотреть, — она остановилась, зыркнула на меня, и тут аппарат пискнул.
— Елизавета Владимировна, карты нет, — прозвучал женский голос.
— Как нет? Мы же всех морпехов перед рейсом проверяли.
— Он не из наших, Елизавета Владимировна.
Доктор, вернее, Елизавета Владимировна (почему-то ей так шло больше), отправила аппарат обратно на стену и вновь глянула на меня:
— Где ваш инфопланшет? Мне нужен личный чип.
Больше всего она походила сейчас на фурию. Тонкие ноздри раздувались. Голубые глаза приобрели фиолетовый оттенок, а в растрепанных силой волосах проскакивали искры молнии. Спорить с ней или пререкаться не хотелось. Да у меня даже дыхание перехватило от ощущения её ауры заполнившей всю палату.
— Не знаю, — старался отвечать максимально просто, как рекомендуют с сумасшедшими. — Я даже не знаю, на какой планете нахожусь.
— Вы на крейсере «Иван Грозный», завтра будем в столице, — бросила она и, потеряв ко мне всякий интерес, достала из кармана свой коммутатор, — можете идти лейтенант, — махнула она рукой.
Куда идти, зачем? Не важно. Главное подальше от неё. Шагнул к двери. Обернулся на мгновение, чтобы попрощаться:
— До свидания.
— До очень скорого, лейтенант, — пробубнила она, не поднимая глаз от экрана, и тут же добавила: — силу не теребите, вы на блокираторах долго были, результат может быть непредсказуемым.
* * *
Дверь закрылась и я ускорился. Стеклянные стены палат слились в сплошную линию, а коридор показался бесконечно длинным. Нафиг эту Елизавету Владимировну. Пугает она меня. Не хочу с ней встречаться.
Люк в другой отсек вызвал необыкновенную радость, которая тут же прошла, стоило покинуть больничный модуль.
И куда дальше? Я огляделся. Вокруг ни души. Указателей нет, а у меня нет инфопланшета.
Так, будем мыслить логически. Это боевой корабль, значит, где-то должна быть палуба с казармой. По любому нам с ребятами выделили кубрик (если, конечно же, они не сошли на Владивостоке). Что ж, на этом логическое мышление заканчивается. Проекта крейсера я не знаю, и где искать расположение морпехов мне неведомо. А, ладно, пойду наугад. Рано или поздно кого-нибудь встречу, спрошу точное направление.
Отсек сменялся отсеком. Одна пустота сменяла другую. Конечно же по пути я прикинул, что обычно медотсек располагается в хвосте корабля. Занимает одну или две палубы, и имеет выход к лётным ангарам. Даже приблизительно рассчитал, где должны находиться казармы. Около арсенала, естественно.
Но помогало это мало. Абсолютно все встреченные мною Гермодвери в помещения и переходы между палубами оказались задраены. Панель управления у каждой горела красным, а у меня не было кодов доступа. Хотел пройти по биометрии, но не вышло.
Блуждать надоело. В голове крутилось несколько вариантов, как выбраться из этого безлюдного лабиринта. Либо ждать, когда кто-то пройдёт мимо, либо попытаться взломать одну из панелей управления, чтобы по тревоге примчалась тревожная группа.
Отвлекать коллег не хотелось, но и возвращаться к сумасшедшей докторше не хотелось ещё больше. Что-то подсказывает, что она меня на опыты пустит скорее, чем поможет пройти куда надо. Да и вообще, может специально всех разогнала, сидит и поджидает, когда вернусь. Нет бы объяснила в чём соль с моим индексом, но нет. Навела тень на плетень и типа мы ещё встретимся. Брр.
Что ж, простите коллеги, но между вашим безмятежным дежурством и доступом к моему инфопланшету, и связью с Лирой, выбираю любимую. Пусть и не увижу её, но письмо прочту. Знаю, она его прислала, и надо написать в ответ, чтобы не беспокоилась. Да и вообще, я не просил везти меня в столицу. Я домой хочу!
Так, где здесь лучше ударить, чтобы микросхему выбило? Сперва продавим, стукнем… А если локтём? Блин, больно… Да чтоб её, лопина пошла…
— Лейтенант, вот вы где! — раздался крик из дальнего конца коридора, и я отдёрнул руку от электроники.
— Везде вас ищу, — морпех в таком же, как и у меня звании, только старше лет на десять, приблизился почти вплотную, — Елизавета Владимировна поздно сообщила что вы очнулись, вот и не успел вас перехватить.
Вот! А я говорил! Она специально. Что вообще здесь происходит? Почему людей нет?
— Ничего страшного, — я постарался заслонить от него треснувшую панель доступа. — После месяца комы прогулка оказалась полезной, а то, знаете ли, залежался, но уже не прочь и прилечь. Устал.
— Вот и славно, — улыбнулся летёха, так, лучше сказать Лейтенант, а то мне не нравится, если и меня так будут называть. — Тем более Вы в правильном направлении идёте, давайте открою.
Блин. Сейчас влетит за порчу казённого имущества. Отошёл в сторону, и морпех приложил ладонь к панели. Гермодверь открылась, и он сделал приглашающий жест на лестницу межпалубного перехода.
* * *
Насчёт трещины лейтенант не сказал ни слова. Может, не заметил? В молчании мы спустились вниз на два пролёта, и оказались в жилом отсеке. Он проводил меня до каюты и, попрощавшись, удалился.
Кубрик оказался стандартным, на целое отделение. Правда, большая часть коек так и не активированы. Неудивительно. Нас с бойцами всего восемь человек. Так, а кроватей семь. А, ясно, ребята расконсервировали для меня мичманскую комнату.
Прошёл в свой закуток и точно, вот мои вещи, а на тумбочке лежит инфопланшет.
Сердце забилось птицей. Кинулся к нему, схватил, уселся на кровать.
Идентификация личности. Системное приветствие. Почтовое приложение. Список входящих.
Пусто.
Да чтоб тебя! Как так?
Проверил настройки коммутатора. Залез в управление приложением, вывел системный отчёт. По экрану заскользили сухие строчки из команд и цифр. Ни одной ошибки подсвеченной красным. Гаджет работал как новенький, только на связь с почтовыми серверами не выходил.
Оказалось, внутренние службы корабля перешли на режим секретности, когда Грозный зашел на Владивосток. Все сигналы банально подавили.
Причина пустой почты ясна. Непонятно только, зачем такие меры? У кого бы спросить?
Только я начал прикидывать, что делать, как щёлкнул замок гермодвери и в кубрик ввалились мои бойцы. Лица уставшие, раскрасневшиеся, но в целом бодрые. Ребята молча подходили к своим койкам и падали на них. Только Гусаров полез в тумбочку, достал что-то и принялся жевать. Ну, как обычно.
Внутри как-то резко потеплело. Хандра и печаль отошли на второй план, а потом исчезли совсем. Пусть
