Алеа хранила молчание. Когда она не спала, то сидела, погрузившись в толстый тяжелый том Энциклопедии Анали, которую всегда держала подле себя. Сначала она неторопливо переворачивала страницы лежавшей на коленях книги, училась читать, понемногу продвигаясь вперед, подолгу отыскивая значения слов, упрямо вглядываясь в буквы, которых пока не знала. А через несколько дней читала уже свободно, будто умела это всегда. Страницы перелистывались все быстрей, взгляд девушки становился пристальнее. А глаза горели все ярче.
Однако она по-прежнему не разговаривала. Ни с Мьолльном, своим верным спутником, ни с Эрваном Аль'Даманом, юношей, который ее любил, ни с Фингином, молодым друидом, которого она призвала к себе, не говорила Алеа и с Кейтлин, которую, однако, нежно любила, как сестру. Но, кроме Мьолльна, все, казалось, смирились с ее молчанием. Зато гном с каждым днем волновался все больше. Он усаживался возле девушки, долгими часами глядел, как она читает, потом, видя, что она по-прежнему нема, шумно выходил из маленькой хижины, раздраженно вздыхая.
Сотня солдат, разбивших лагерь вокруг ее жилища, носили ее герб, но и они не слышали от нее ни единого слова. Они служили ей, воевали за нее, видели, как ради нее умирают их братья, но сейчас она отстранилась от них, уединившись в хижине, в которую никому не было доступа. Алеа еще ни разу не выходила оттуда, и многие солдаты даже не видели ее лица. Однако все разговоры были только о ней. Она была красивой, высокой, сильной, к ней были обращены все надежды преданной ей армии.
Но за красным пологом, закрывающим вход в хижину, где отдыхала Алеа, спутники слышали только ее молчание.
И вот как-то вечером, когда все ужинали за маленьким столом, который смастерил гном в самом начале их жизни здесь, Алеа, по-прежнему лежа в стороне на своем ложе, заговорила.
— Фингин, нам с тобой нужно поговорить, — произнесла она, не глядя на своих друзей, словно тишина не разделяла их эти долгие дни.
Все недоуменно переглянулись, потом повернулись к ней.
— Слушаю тебя, — ответил молодой друид и положил на стол деревянную ложку.
— Нет, не здесь, — сказала Алеа, внезапно поднявшись. — Пойдем погуляем в лесу.
— Боишься, что мы услышим? — гневно воскликнул Мьолльн. — Вот как! Ты от нас что-то скрываешь?
Кейтлин нахмурилась и сделала гному знак помолчать. Но Алеа улыбнулась. Она почти забыла нрав господина Аббака.
— Нет, Мьолльн. Мне просто нужно пройтись и подумать. Фингин может мне помочь. Но если ты тоже хочешь пойти — пожалуйста. Мне нечего скрывать. Особенно от моего самого старого друга.
— Так-то лучше, — поморщился гном. — Ну да, я хочу пойти. Ахум. Мне тоже надо пройтись и подумать. Великая Мойра! И это тоже верно, я твой самый старый друг.
— Пошли, — сказала Алеа и твердым, почти торжественным шагом направилась к выходу.
По дороге она взяла посох Фелима и накинула на плечи его длинный белый плащ. Друзья ошеломленно смотрели, как она двигается. Как видно, она была уже совсем здорова. Только все больше и больше непредсказуема. А еще казалось, что она стала выше ростом. Словно за время болезни повзрослела на несколько лет. Высокая, стройная, уверенная и красивая, она была уже не ребенком, а решительной девушкой. Мьолльн соскочил со скамьи и поспешил следом. Вскоре Фингин присоединился к ним, бросив извиняющийся взгляд на Кейтлин и Эрвана. Но они были рады уже тому, что Алеа заговорила. И пока вздохнули с облегчением.
Имала бежала очень долго. Подальше от трупов и их запаха. Вместе со своими собратьями она убивала этих тварей и защищала дыбуна. Но сейчас ей хотелось держаться подальше. Другие волки тоже разбежались, рассеялись по земле. Будто сила, соединившая их, исчезла и природа снова вступила в свои права. Звери опять сбились в стаи, и каждый клан искал себе территорию подальше от других.
Имала, как это бывало раньше, одна бежала по землям острова. Дыбуны остались далеко позади. Только раненая лапа еще болела, а ветер обдувал ее шерсть. Она бежала на юг, преодолевая песчаные равнины, леса, обходя стороной деревни, и охотилась в одиночку.
В тот день она к вечеру добралась до берега пруда, когда гаснущий свет сумерек окутывает все вокруг нежно-синим покрывалом. Волчица неторопливо прошла меж высоких пожелтевших трав. Лес уже постепенно начал преображаться. Листья и травы окрашивались в медный и рыжий цвет. Навострив уши и опустив морду к земле, волчица легким проворным шагом направилась к воде. Ее широкие лапы тонули во влажной холодной земле. Вскоре бело-серое отражение показалось на поверхности пруда, прекрасный двойник ее тела, исхудавшего к концу лета. Она на мгновение замерла, прислушиваясь к легкому плеску воды, тряхнула головой, чтобы отогнать насекомых, и, наконец, склонилась над прудом, смочила морду и принялась пить.
Свежая пресная вода утолила жажду, но пробудила голод. Имала вдруг перестала лакать и подняла голову. Она заметила, как в глубине пруда проскользнуло что-то длинное и дрожащее. Рыба. Волчица замерла и стала пристально вглядываться в воду. Рыба показалась снова. Потом еще одна. Они зарезвились на поверхности. Волчица чуть отступила и молниеносно сунула морду в воду.
Из пруда она вытащила большого чешуйчатого карпа. Добыча невелика, но пока и этого хватит. Имала потрусила вдоль берега, а потом улеглась под высокой ольхой, которая, хорошо приспособившись к здешним местам, возвышалась над водой на корнях-ходулях. Волчица быстро расправилась с рыбой и снова подошла к воде попить и вымыть морду.
На белой шерсти ее раненой лапы уже почти не было видно крови, но она по-прежнему прихрамывала. Она улеглась на черный ковер из опавшей листвы, мелкого галечника и ивовых веток. И наконец задремала под успокаивающую песню окружавшего леса.
Но едва она уснула, как ее разбудил хруст ветки. Имала мгновенно вскочила и огляделась.
Она пристально озиралась вокруг, навострив уши и вытянув хвост, и вскоре увидела того, кто ее разбудил. Всего в нескольких шагах в тени старой ольхи неподвижно сидел, зорко наблюдая за ней, серый волк.
Это был крупный широколобый самец с длинными лапами и мощным телом. Его узкие желтые глаза очертила широкая черная полоса, ярко выделявшаяся на серой шерсти, что делало его взгляд особенно проницательным. Высунув язык и навострив уши, он шевелил загнутым кверху хвостом, казалось ожидая от Ималы первого шага.
Волчица не двигалась. Этот волк был ей как будто знаком, но прошло много времени. И пока они вновь стали друг другу чужими.
Самец вдруг залаял, затем лай перешел в пронзительный вой. Когда последний звук затих, волк вытянул уши, словно ожидая ответа соперника. Но увидел, что Имала одна. Других волков рядом нет. Путь свободен.
Знакомый запах большого волка вскоре достиг ноздрей Ималы. Она сразу узнала сородича. Секунду поколебалась и медленно направилась к пришельцу. Недоверчиво, не спуская с него глаз, она шла навстречу, в любой миг готовая к прыжку. Когда до волка оставалось всего несколько шагов, она заскулила и отпрыгнула назад, словно приглашая его подойти. Но он ждал, гордо и прямо сидя на длинных серых лапах.
