неосязаемое, неуловимое. Если бы он остановился, дал себя рассмотреть… Может, из него получился бы персонаж моей истории?
Мэттью, коротко Мэтт, заходит в зал переговоров и закрывает за собой дверь.
— Всем доброе утро! — слышу его голос. — Меня зовут Матвей Игнатович Павловский, и я ваш новый директор.
Ой-ёй-ёй!
Я дергаюсь, проливаю обжигающий кофе на руку, кое-как промакиваю ее салфеткой. Несусь в переговорную, на ходу понимая, что с чашки капает. Оставляю ее на своем столе. У переговорной замираю и тихо-о-онечко приоткрываю дверь. А вот незаметно притаиться у входа не получается: все места, что подальше от директора, заняты, мне приходится протискиваться между стенкой и спинками отодвинутых кресел, постоянно шепотом извиняясь. Хотя можно было бы и не понижать голос — новый директор замолчал и, думаю, внимательно за мной наблюдает, а мне страшно взгляд поднять.
— Зачем создано это издательство? — спрашивает директор, когда я, наконец, усаживаюсь за стол и замираю на ближайшем к нему кресле. По тону не понять, это вопрос с подвохом или из интереса. — Что, никто не знает? — уточняет он с холодным любопытством.
Такой тон… Будто я его где-то слышала. Он одновременно вызывает чувство опасности и притягивает внимание, будоражит.
Не поднимая головы, кошусь на директора. Он чуть подался вперед, руки на столе, пальцы переплетены. Такие руки запросто можно присоединить к моему персонажу в ванной: загорелые, мышцы заметны даже под рукавами тенниски. Красивые руки с чувственными, как у музыканта, пальцами. Я легко могу представить, как они терзают жесткие струны электрогитары…
Рок-звезда, машина, голос, полный холодного любопытства…
Так мой новый директор и есть тот водитель Теслы?!
Бли-и-ин!
Глава 2
— Бли-и-ин! — втянув голову в плечи, говорю я шепотом, который внезапно громко звучит в полной тишине.
Директор бросает на меня цепкий взгляд, потом оглядывает всех присутствующих. Я чувствую это, хотя смотрю на свои пальцы, теребящие пуговицу блузки.
— И что, даже выпускающий редактор не знает? — В его голосе появляются стальные нотки.
— Э-э-э… — тяжело встает из-за стола Ирина Васильевна, полноватая женщина пятидесяти лет. У нее чудесное хобби: она валяет игрушки из шерсти своей собаки. — Задача нашего издательства — ознакомление общества с новыми, способствующими его дальнейшему развитию…
— Садитесь, — с нажимом говорит директор. — Еще варианты? Есть здесь начальник отдела продаж?
Рядом со мной отодвигается стул, и поднимается Кора Заимовна, Коза, как любя прозвали ее в издательстве, — худая крашеная блондинка, мама четырех детей.
— Распространять… — Она прочищает горло.
— Допустим.
— …новые методы развития…
— Мимо! — осекает он Козу. — «Белый берег» — это коммерческое издание. А значит, его главная цель — зарабатывать деньги. Вам нужны деньги? — спрашивает он у Козы.
— Нужны, — тихонько блеет она.
— А вам?
— Нужны, — басовито отвечает Ирина Васильевна.
— А вам?
Тишина.
— Вам нужны деньги? — повторяет он, и я поднимаю голову, чтобы понять, к кому он обращается.
Ко мне.
Смотрит прямо мне в глаза, опираясь подбородком на сцепленные в замок руки.
Отвожу взгляд. Встаю. Облизываю пересохшие губы.
— Нужны…
— Насколько сильно? — не унимается директор.
— Очень.
— Повторите.
— Мне очень нужны деньги, — искренне говорю я, рассматривая царапину на дубовом столе.
— А теперь то же самое, глядя мне в глаза.
Мне внезапно становится душно. Поднимаю голову. В его взгляде — холодная насмешка. Снова от волнения облизываю губы.
— Не делайте так, — вдруг говорит он.
— Как?..
Директор молчит, и у меня от этого холодок по коже. Кажется, его следующим словом будет: «Уволена!»
— Не теребите пуговицу, — наконец, отвечает он, откидываясь на спинку директорского кресла. — Вы не на школьной дискотеке.
Я готова сквозь землю провалиться. Кровь приливает к щекам. Пальцы сами тянутся к пуговице, я усилием воли себя останавливаю.
— Садитесь, — устало выдыхает директор.
Мне так стыдно и неловко, что я едва понимаю, о чем дальше идет речь. Что-то о важности денег. Нам нужно это запомнить, записать и выжечь паяльником на рабочем столе. То, что не приносит денег, исключается. Те, кто не приносят денег, исключаются. И еще: нам нужны новые идеи, новые проекты…
После планерки, похоже, мы все выходим из переговорной, чувствуя себя выжатыми половыми тряпочками. Где же наш прежний директор?..
Делаю себе еще одну чашку кофе, возвращаюсь на рабочее место и включаю компьютер. Первое время пытаюсь забыться в работе: читаю рукописи — их за ночь пришло четыре. Две начинаются с того, что героиня просыпается. Вместо тире — дефисы. Плохой признак. В третьей заголовок рукописи выделен синим, и к письму присоединена фотография автора. Четвертая начинается с интимной сцены. Это тоже плохой признак, но я же пишу эротику, причем сама начала книгу с постельной сцены. Так что читаю.
На второй странице после фразы «его язык заполнил мой рот» заканчиваю. Открываю рукопись номер один.
— Вы сисадмин? — раздается над моей головой голос директора.
«Бом-бом!» — громыхает сердце. «Уволена!» — вторит ему мой внутренний голос, хотя за что меня увольнять-то? Сижу, работаю…
— Я?.. Нет… — Зачем-то встаю и одергиваю блузку. — Моя работа заключается…
— Тогда почему у вас стол заставлен кружками, как у программистов?
Кружек только две.
— Уберите! — приказным тоном говорит он и поворачивается лицом к офису: — Кто главный бухгалтер? Ко мне в кабинет.
И уходит.
Ловлю на себе сочувствующий взгляд Ирины Васильевны, сидящей напротив меня. Робко ей улыбаюсь, мол, ничего, прорвемся.
Мою кружки и оставляю их на сушилке. Возвращаюсь на свое место.
Вообще-то, мне обидно. Я честно выполняю свою работу, даже обедала за компьютером: бутерброд с колбасой. Не возникаю, не отсвечиваю. За что он меня так?
Замечаю, что покачиваюсь в кресле. Нет, я не обижаюсь. Я злюсь! Нужно успокоиться, на что-то отвлечься… И как-то само собой первой в голову приходит мысль о волшебной таблетке-от-всего: писательстве.
Еще какое-то время медлю, исподлобья
