вправо и влево пунктирные линии, состоящие из устремляющихся нам навстречу пуль, либо свистели мимо строя, либо гасли в теле очередного павшего бойца, пробив кирасу, шинель и тело.
Продолжая бежать вперёд вместе со всеми, я перепрыгнул через стоящего на четвереньках солдата, пытающегося найти в грязи собственную руку, оторванную пулемётной очередью. И, приземлившись, чуть не поскользнулся о кишечник гвардейца, которого очередь разорвала пополам. Вытаращив глаза на свои потроха через треснувшее стекло маски, он тщетно пытался запихнуть их обратно в брюхо. Несмотря на то, что задние ряды уже основательно по ним потоптались.
Солдат справа от меня замешкался на миг, когда бегущего впереди десантника откинуло попаданием прямо на него. Отпихнув от себя обезглавленное тело винтовкой, он немного подотстал. Но быстро выровнялся, продолжая бежать рядом со мной и шумно дышать сквозь фильтры маски.
Вскоре передо мной не осталось уже ни одной спины с ранцем на плечах. И очередной изгиб трассирующего пунктира, летящего мне на встречу, вот-вот должен был врезаться в мою грудь…
— З-з-зук! Зук-зук-зук!.. — Четыре крупнокалиберные пули просвистели слева и справа от меня — свинцовый веер смерти пока что махнул мимо. А последний светящийся росчерк оцарапал плечо моего соседа. И прошил грудь бойца, пыхтящего за его спиной.
Сосед зарычал от боли, пошатнулся, но не остановил бег. Лишь снова покосился на меня сквозь очки маски забрызганные мелкими тёмными каплями крови павших бойцов.
Пунктир трассирующей очереди ненадолго прервался. Перезарядка. А мы, тем временем, уже можем различить силуэты франшистских гренадёров в окопах перед нами.
Сейчас бы опять подумать над тем, что я здесь делаю и как я дошёл до жизни такой… Но человек в остроконечном шлеме, сидящий в окопе напротив нас, размахнулся и швырнул в нашу сторону какой-то продолговатый предмет. Боец, бегущий слева от меня резко прыгнул руками вперёд. И накрыл упавшую на землю дымящуюся шашку своим пузом.
Взрыв разнёс его на десятки ошмётков, окатив меня тёплым фаршем с головы до ног. Это орден, однозначно. И пожизненная пенсия для всей его семьи. В случае победы Западного Союза, конечно.
— ХУ-А-А-А-А-А!!! — Первые солдаты из атакующей волны уже достигли переднего края сети окопов. Кто-то не задерживаясь ни на миг, перескочил через траншею и спрыгнул уже во вторую, предварительно выстрелив перед собой в темноту. Кто-то с разбега вонзил штык в шею отпрянувшего гренадёра. А кто-то сам повис на вражеской пике, спешно выставленной вперёд из-за спины пулемётчика, судорожно втыкающего новую ленту в патронник, взамен опустевшей.
Напротив меня в окопе сидели двое. И один уже палил из своей винтовки прямо мне в грудь.
Удар под дых — пуля отрикошетила от тяжёлого панциря, выбив сноп искр и заставив меня развернуться к ним боком. В итоге, вместо того, чтобы вонзить штык в лицо ближайшему франшисту, я рухнул на него всем своим телом, провалившись в темноту окопа.
Лёжа на трепыхающемся подо мной солдате, я выставил в сторону ближайшего силуэта в остроконечном шлеме винтовку и нажал на спуск. Пуля вылетела с небольшой задержкой, но зато я не почувствовал ни малейшей отдачи. А звук выстрела был тише, чем я ожидал — и больше напоминал не взрыв порохового заряда, а хлопок из старого автомобильного глушителя. Отброшенный выстрелом гренадёр приглушённо завопил от боли, заливая артериальной кровью мундир, усыпанный наградными планками.
Развернувшись к бойцу, распластавшемуся на земле под моими ногами, я попытался ударить его прикладом.
— Уворот! — Расслышал я вопль, долетевший до моего слуха через фильтры его маски.
И вместо того, чтобы размозжить деревянным прикладом его стеклянные визоры и заставить глотнуть отравленного воздуха этой проклятой планеты, я воткнул винтовку в слякоть — в том месте, где только что была его голова. Какого чёрта?!
— Повышение шанса крита! — Снова послышался вопль из под маски. И слева к моей шее полетел кортик, который лежащий подо мной противник извлёк откуда-то с пояса. Хотя я готов был поклясться — не было там никаких ножен!
Наклонив голову, я едва успел подставить под удар лезвия край широкополой каски. И клинок, царапнув край шлема, вместо шеи впился мне в плечо, достав до кости.
Отбив его вооружённую руку винтовкой, я опустил оружие на шею гренадёра и принялся душить противника, навалившись на деревянное ложе всем телом. Вытаращив глаза, франшист снова начал что-то хрипеть:
— Аптечка, применить! Ещё! Ещё! Стимулятор силы, применить!
И в следующее мгновение он отбросил меня руками на стенку траншеи как котёнка. Грохнувшись в слякоть, я едва не выпустил из рук оружие.
Схватившись за горло, гренадёр откашлялся и с трудом сфокусировал взгляд на мне. И ещё, судя по сощуренным за визорами глазам, улыбнулся:
— Повышение шанса крита! — С этими бессмысленными словами, он снова ткнул в меня кортиком. Но его вытянутую вперёд руку разорвало пополам выстрелом справа. Оторванное предплечье, сжимающее оружие, шлёпнулось мне на колени.
— Аптеч… — Не успев договорить, гренадёр франшистов принял мордой тычок штыка от моего товарища — того самого, который то и дело косился на меня справа — и замер. Резко вытащив окровавленный клинок обратно, гвардеец со шрамом на брови протянул ко мне руку:
— Помощь союзнику! Повышение выносливости! — Послышалось из-под его маски. — Вставай, товарищ!
— Какое ещё повышение выносливости? Ты о чём вообще? — Я вцепился в его руку и снова оказался на своих двоих.
— Бафф на стамину! Щас сможешь опять применить двойной удар!
— Чего???
— Ну ты же с ним сюда спрыгнул! Удачно вышло! Жаль только, что у этого ублюдка столько критов было в запасе. И уворот ещё где-то нашёл! — Боец пнул труп гренадёра, выпускающего в щель между визорами тёмную кровь. — И кортик у него зачётный… Урон удваивает, даже от всего остального оружия. Мне такой ещё не по уровню, вообще подобрать не могу. Странно, что у тебя хоть какие-то хиты остались — после такого удара…
— Да что ты, чёрт подери, такое несёшь? — Я всё ещё никак не мог отдышаться, оглядывая окоп и лежащие рядом трупы.
Боец хотел сказать что-то в ответ — но замер с распахнутыми глазами. А из его груди вылез трехгранный штык — пробив не только тело, но и панцирь. И тут же нырнул обратно, увлекаемый невидимым противником.
Осев на колени, гвардеец открыл моему взгляду стоящего за спиной франшиста. Сжимая в руках пику, тот готовился нанести ещё один удар. На сей раз по мне:
— Игнор брони!!! — Глухо завопил противник сквозь фильтры своей маски и ткнул мне в грудь пикой, пронеся её над головой моего падающего товарища. Но острие только чиркнуло по толстой
