К общему удивлению, он постепенно набирался сил. Печальная девушка с родинкой на кончике носа, которая приносила ему умывание, так и сказала.
— Это чудо, что вы еще живы, мой господин.
Из-за родинки казалось, что носик у нее грустно смотрит на сторону.
— Насколько я могу судить, никакого чуда не случилось, — возразил Броэрек. — Ты очень хорошо за мной ухаживала, вот и все.
Она была маленькая, худенькая, с неестественно большими желтоватыми глазами; при желании их можно было назвать светло-карими.
— В замке нет лекаря, — пояснила девушка. — Всех раненых просто укладывают в постель и хорошо кормят. Кому суждено жить — тот живет.
— Нет лекаря? — Броэрек уставился на девушку. — Но ведь это невозможно…
— Была одна женщина, повитуха, но она умерла от болезни живота, — добавила девушка. — Теперь все исцеляются только сами. Вот вы исцелились сами, например.
Броэрек спросил:
— Как же вы здесь воюете? Без лекаря?
— Мы в замке, мой господин, — проговорила девушка. — Здесь есть настоящая еда. Даже мясо. У тех, кто нас штурмует, еды нет. Они выкапывают какие-то коренья. Им приходится гораздо хуже. Я знаю, потому что раньше была с ними. С теми. — Она махнула в сторону окна и вдруг заплакала. — Я совсем не хотела никакой войны.
Броэрек хотел было обтереть ее слезы, но не смог поднять руку. Сил у него хватило лишь на то, чтобы сказать:
— Никто не хочет войны. Во всяком случае, не такие, как ты или я. Не плачь.
— Вы добры, — сказала она. — Вы знатный человек, это очевидно…
Меньше всего Броэреку хотелось обсуждать с ней свое происхождение, поэтому он просто кивнул.
Но девушка решила уточнить — откуда взялось такое мнение:
— Только очень знатный человек обладает подобной наружностью.
Броэрек нахмурился:
— Какой?
— Принести вам зеркало? — улыбнулась служанка.
— Просто объясни, — потребовал он. — Словами.
— У вас широкие плечи, мой господин, — сказала девушка и прикоснулась к его руке. — Они хорошо приспособлены для тяжелого доспеха. У вас грубое и жестокое лицо, как у настоящего воина, и грустные глаза, как у нежного кавалера. Ваш рот обладает способностью широко открываться, — я заметила это, когда вы кричали во сне, — а это означает, что вы хорошо кушаете.
— Ты фэйри? — спросил Броэрек.
Безумное подозрение вдруг закралось в его мысли, но девушка отрицательно покачала головой и продолжила свое описание:
— А главное, мой господин, у вас зеленые волосы.
Броэрек вздрогнул.
— Зеленые?
— Они достаточно длинные, чтобы вы сами могли убедиться в этом. Даже и без зеркала. — Она помолчала и прибавила: — Здесь многие почему-то избегают видеть свое отражение. Боятся зеркал, знаете? Многие, но только не я.
— Почему?
— Такова уж моя натура, — ответила девушка. — Я всегда была храброй.
— Ладно, — сказал Броэрек. — Неси зеркало. Я тоже решил быть храбрым.
— Я же говорила, что вы знатного происхождения! — обрадовалась девушка, поднимаясь, чтобы идти.
Броэрек задержал ее:
— А ты? Разве ты не знатного происхождения?
— Я? — Она пожала плечами. — Нет, мой господин. Я храбрая от рождения, а вы — через силу. Это и отличает настоящего аристократа. Приверженность условностям.
— Смелость — это условность?
— В некоторых условиях. В таких, как эти, например.
Она выскользнула из комнаты и вскоре вернулась с большим зеркалом на длинной медной ручке. Девушка взялась за зеркало двумя руками и с усилием подняла его так, чтобы Броэрек получил возможность, не поднимаясь с постели, увидеть собственное отражение. Все оказалось в точности, как она говорила: грубое лицо с резкими, как старые шрамы, морщинами, темные задумчивые глаза, большой рот. И длинные пряди невозможных ярко-зеленых волос.
Несколько секунд Броэрек ошеломленно рассматривал себя. Сомнений не было: тот, в зеркале, повторял все его движения, водил пальцами по морщинам, прикусывал ноготь, щурился, поднимал брови.
Девушка внимательно наблюдала за Броэреком и наконец сказала, убирая зеркало:
— Я думаю, именно вы возглавите оборону нашего замка.
Так и произошло. Зеленоволосый в кожаном доспехе с медными бляшками, с настоящим мечом в руке, стал командовать гарнизоном. Он расставлял часовых и лично следил за тем, чтобы все его распоряжения неукоснительно выполнялись. Он занимался тренировками солдат.
Ну и солдаты же ему попались!
Те немногие, кто годился для военной службы, не без оснований называли этих бедолаг «вислобрюхими лавочниками», и каждая грубость, каждое пренебрежительное прозвище было теми заслужено. Но Броэрек заставлял их стрелять из лука, биться на мечах, метать копья. Он никому не давал поблажки, и за это его обожали и ненавидели одновременно.
— Будь ты проклят! — кричали «вислобрюхие» на тренировках, а потом, утирая пот и обмениваясь героическими рассказами за кружкой холодной воды, прибавляли: — С нашим зеленоволосым не пропадешь; мы любого врага одолеем!
Золотой замок был окружен со всех сторон, и к осаждающим то и дело приходило подкрепление.
А забот у Броэрека становилось все больше, и даже в спальне он не мог отдохнуть, потому что по ночам его преследовал один и тот же сон: будто он командует гарнизоном где-то в другом месте. И то место немногим отличалось от золотого замка, разве что было куда грязнее и хуже устроено. И обороняться там было гораздо труднее, потому что осаждающие, голодные и злые, как волки, кидались на штурм через день, а Броэреку приходилось отбивать их яростные атаки с горсткой необученных, истощенных воинов, большинство которых вообще не напоминало людей. У этих солдат были тонкие руки, короткие кривые ноги, вытянутые черепа.
Вторая крепость, ночная забота Броэрека, была совсем небольшой. Холм, на котором ее возвели, окружали поля.
Мертвые черные колосья были втоптаны в грязь — настоящие озера темной глины. Обломки таранов, сгоревшие палатки, непогребенные трупы валялись на поле и на склоне холма.
Крепостные стены, сложенные из камней на высоту в полтора, а кое-где и в два человеческих роста, зияли наскоро залатанными дырами: защитники закрыли бреши бревнами или просто залепили их комьями глины. Кое-где на камнях остались черные потеки — там во время штурма на головы атакующих проливалась горячая смола.
С каждой ночью видения этого второго замка становились все более отчетливыми и болезненными. Броэрек не просто наблюдал за происходящим, он постепенно вовлекался в события собственных снов и начинал управлять ими. Когда наставало время принять очередное важное решение, все останавливались и смотрели на него выжидательно — точь-в-точь как в золотом замке его дневного бытия.
