поднос на маленький столик перед красным бархатным диваном, который уже много лет никто не хотел покупать. Фанни медленно села, и тут же знакомо скрипнули старые пружины. Она взяла себе печенье и с грустью подумала, что даже тёплый зелёный чай не сможет растопить лёд между Харриет и её мамой.
Фанни искренне не понимала, почему сёстры так друг друга не любят, но подозревала, что дело было в том, что они были совершенно разными. Одна ценила порядок и чистоту, другая могла неделями не убираться, да и вообще в голове у неё был такой же бардак, как и в комнате. Одна любила горький шоколад, другая – молочный с цельным орехом. У Дженнифер волосы были прямые и светлые, и она очень любила кошек. Волосы Харриет были каштановыми и завивались в забавные кудряшки, и, разумеется, ей намного больше нравились собаки. Этот список можно было продолжать бесконечно.
Кроме того, Фанни чувствовала, что мама как будто немного ревнует её к Харриет. Словно Дженнифер было неприятно, что её дочь так хорошо ладит со своей тётей. Вероятно, её также очень беспокоило, что волосы у Фанни были каштановыми, как у Харриет, а не светлыми, как у неё самой. Хотя эта причина была надуманной, потому что, во-первых, у Фанни были синие глаза, совсем как у Дженнифер, а во-вторых, это всё равно не имело абсолютно никакого значения, потому что Фанни удочерили. Так что цвет волос и глаз она унаследовала уж точно не от приёмной матери и не от Харриет.
– В этом районе никогда нельзя найти парковочное место, – сердито ворчала Дженнифер Джонс, входя в магазин. Как всегда, сёстры поприветствовали друг друга сдержанным поцелуем в щёку, а затем началась та вынужденная притворно-дружеская светская беседа, которая так не нравилась Фанни.
– Когда вы улетаете? – спросила Харриет, наливая зелёный чай.
– Завтра в шесть утра, – с этими словами мать Фанни достала из сумочки сложенную вдвое бумажку и подала сестре. – Нас не будет до двадцать восьмого июля. Здесь список всех необходимых телефонов, мой номер, номер Генри, номер его личного ассистента, номера телефонов всех отелей. Ах да, ещё номер нашего семейного врача, номер дантиста Фанни и номера американского и британского посольств – это на самый крайний случай. Никогда не знаешь, что может случиться…
Фанни покосилась на Харриет. Она точно знала, о чём в этот момент думает её тётя.
Некоторое время светская беседа протекала спокойно. Фанни успела съесть ещё пять печений. Мама перечислила все семнадцать городов в Соединённых Штатах, которые им с мужем предстоит посетить в ближайшие восемь недель в рамках рекламной кампании их фирмы по производству шнурков «Джонс и сыновья – Нет связи крепче». После этого Харриет гордо представила коллекцию чесалок для спины, цены на которые она недавно снизила до предела. Дженнифер вежливо улыбалась, однако у неё плохо получилось скрывать отвращение. И всё же Фанни надеялась, что хотя бы на этот раз сёстры не поругаются. Но тут что-то кольнуло её в лопатку.
– Ой! – пискнула Фанни и хотела потереть место укола на спине, но тут же почувствовала, как что-то укололо её и с другой стороны. – Ой-ой-ой!
– Фанни! Милая, что такое? – мама тут же схватила телефон. Со стороны можно было подумать, что она уже готовится звонить в службу спасения.
– Ничего, всё в порядке, – успокоила её Фанни. – Просто укололась, – указательным пальцем она оттянула воротник футболки и наклонила голову, чтобы мама могла видеть её спину. Девочка не заметила, что мамино лицо приняло суровое, даже враждебное выражение.
– Хар-ри-ет?
Фанни подняла голову. Голос Дженнифер Джонс не предвещал ничего хорошего. Таким язвительным тоном она разговаривала только с сестрой. Фанни покосилась на тётю, но та отреагировала совершенно спокойно.
– Это, наверное, пружины. Надо будет выбросить этот старый диван, его всё равно уже никто не купит.
Харриет сделала глоток чая из своей чашки, но у Фанни возникло впечатление, что тётя взяла чашку, чтобы спрятаться за ней.
Только с чего бы ей прятаться? Она же ни в чём не виновата. По крайней мере, сейчас. Не могла же она запретить пружинам торчать и колоться!
Но мама Фанни по-прежнему смотрела на неё с осуждением и злостью.
– Ты же мне обещала, Харриет, – прошипела она. Её слова напоминали крупные градины. Фанни вся сжалась, ожидая второго ледяного залпа, однако Дженнифер неожиданно решила, что тему можно закрыть, а разговор пора и окончить. Она резко застегнула молнию сумочки.
Фанни решила, что попрощаться с мамой лучше на улице. Там в воздухе не висело такое напряжение. Конечно, у матери найдётся в запасе ещё масса увещеваний, но сегодня Фанни решила не обращать на это внимания. Во-первых, она знала, что на самом деле её мама просто беспокоится, а во-вторых, она была бесконечно благодарна за то, что ей позволили остаться с Харриет.
Хотя это и было поводом для тысячи споров. Сначала родители хотели взять её с собой в эту командировку. Но каникулы начинались только через две недели, и миссис Гарденер, директриса Окхиллской международной школы, не отпустила её раньше времени. Миссис Гарденер могла быть настоящим драконом, и она не особенно нравилась Фанни, но на этот раз она оказала девочке настоящую услугу. В конце концов, Фанни было уже двенадцать. Кому же в двенадцать лет захочется ездить с родителями по стране и на протяжении восьми недель продавать шнурки для обуви? Пусть даже в США! Скорее всего, Фанни всё свободное время проводила бы в гостиничном номере, играя сама с собой в Эрудит…
Когда стало ясно, что Фанни не сможет поехать с родителями, мама решила отправить её к бабушке Джонс. Но Фанни взбунтовалась. Бабуля Джонс была славной старушкой, но она постоянно вынимала свою вставную челюсть, потому что это якобы мешало ей думать, а потом Фанни обнаруживала этот предмет в самых неожиданных местах. К тому же, бабушка очень плохо слышала, и ей всё нужно было повторять по четыре раза. В итоге родители согласились, что оставить дочь у Харриет – единственный вариант в этой ситуации. Фанни была просто счастлива. Обычно она навещала тётю не чаще одного или двух раз в месяц, а теперь ей разрешили провести с ней целых восемь недель.
– О чём таком говорила мама? – поинтересовалась Фанни, когда вернулась в магазин после того, как попрощалась с Дженнифер. – Что ты ей обещала?
– Ох, ничего особенного, – отмахнулась Харриет. – Обещала, что… я за тобой присмотрю и всё в таком духе. Ну ты же знаешь свою маму. Она за тебя очень волнуется.
Это, конечно,
