Там — то они и увидели труп.
Зрелище было ужасным даже для Анисима, которому на своем веку немало довелось повидать покойников. Одно время он был санитаром в анатомическом институте при Медико — хирургической академии на Нижегородской улице, что на Выборгской стороне, и там насмотрелся на тела с колотыми, резаными, огнестрельными ранами, расчлененные поездом и расплющенные паровым молотом. Но сейчас даже Анисим присел на ставших вдруг ватными ногах и мелко перекрестился: «Ух ты, Господи, свят, свят…». Поперек кресла, с перекинутыми через подлокотник широко раздвинутыми ногами, уткнувшись неестественно выгнутой головой в другой подлокотник, лежала девочка, Сарра Беккер, дочка приказчика кассы Мироновича. То, что она была мертва, сомнений не было никаких — отечное лицо, побуревшее от прилива крови, стало совершенно неузнаваемо, полуприкрытые остановившиеся глаза имели дикое бессмысленное выражение, а на лбу, над левой бровью зияла огромная отвратительная рана, вокруг которой на кресле образовалось большое кровавое пятно. Ужасную картину дополнял торчавший изо рта девочки уголок носового платка, который, видимо, был засунут ей в рот почти целиком. В комнате висел специфический запах смерти — нет, еще не запах трупного разложения, а то особое зловоние человеческой утробы, которое вырывается наружу при глубоком посмертном расслаблении кишечника.
Анисим недаром носил звание старшего дворника, он был мужик смышленый, крепкий и грамотный. Не давая приблизиться к трупу своим спутникам, заглядывавшим через его плечо, он резко сдал назад, оттеснив своей спиной всех за дверь. Быстро повернувшись к Варфоломею, он приказал тому, как отрезал:
— Быстро в полицию. У нас тут убийство. Одна нога здесь — другая там. Давай, колченогий!
— Может, посвистеть квартальному? — предложил Варфоломей. Он чувствовал себя не очень хорошо после вчерашнего возлияния, а потому не хотел совершать длительные пешие переходы.
— Угу, тебе квартальный посвистит, когда узнает, что у тебя в ссудной кассе покойник с пробитой головой лежит, а тыт тут разговоры разговариваешь! Быстро, я сказал! — рявкнул Анисим, — А вы, — он обратился ск скорняку и портнихе, — тута при мне будете, никуда не уходить! Ждать на лестнице. Полиция явится — расспрашивать начнёт. Тут вы и понадобитесь.
Петр Лихачев пытался выглянуть из — за плеча рослого дворника, чтобы получше рассмотреть девичий труп с разбросанными в разные стороны ногами, и никакого внимания на слова дворника не обратил; Авдотья же только громко ойкнула. Спорить с Анисимом никто не решился, да это, пожалуй, было и ненужно. Вся группа в молчании попятилась к выходу. Очутившись на лестнице, Анисим прикрыл входную дверь в кассу и вытер вспотевший лоб: «Скажи на милость, начался день!»
Первыми прибыли на место преступления квартальный надзиратель и его старший помощник, а буквально через пять минут появился прикомандированный к 1–му участку Московской части сотрудник городского Управления сыскной полиции коллежский секретарь Черняк. Произошло это не в силу некоей особой оперативности сыскной полиции, а единственно благодаря стечению обстоятельств, которые утром 28 августа привели Викентия Александровича в местный околоток по совершенно постороннему вопросу. Узнав, что квартальный отправился на место убийства, Черняк немедленно отправился туда же, благо район Невского проспекта от Николаевского вокзала до Фонтанки находился в зоне ответственности Московской части и расследование любого совершенного здесь серьезного преступления не обошлось бы без его участия.
Черняк застал квартального надзирателя, стоявшего у дверей ссудной кассы и инструктировавшего дворников: «Свет зажгите весь, какой есть, окна отворите, мы подъезд тоже будем осматривать».
— Сколько у нас трупов? — взял быка за рога Черняк.
— Я бегло осмотрел кассу. Труп видел только один, в комнатке за кухней.
— А хозяин где?
— Пока не установлено.
— Ясно. А это кто? — кивнул Черняк в сторону Лихачева и Пальцевой.
— Мы — с свидетели, — важно объявил скорняк.
— Свидетели чего?
— Того, как нашли тело безвинно убиенной девочки.
Черняк на секунду задумался над заковыристым ответом:
— А кто нашел — то?
Лихачев молча ткнул пальцем в старшего дворника, который площадкой выше прилаживал лестницу к высоко расположенному окну.
— Эй, братец, оставь свою лестницу, поди сюда, — позвал его Черняк, — Ты кто таков будешь?
— Анисим Щеткин, старший дворник дома 57, — стал навытяжку Анисим, — По распоряжению господина квартального надзирателя окрываю окна в подъезде.
— Не трогай окна, — махнул рукой Черняк, — Рассказывай как было дело.
Разобравшись в обстоятельствах обнаружения трупа, сыщик кратко проинструктировал всех троих:
— Раз уж вляпались в это дело, то будете нашими свидетелями. Сейчас проходите вместе со мною внутрь, смотрите за моими действиями, сами ничего не трогаете, никуда не ходите, не трындите, стоите молча. Потом будет составлен протокол осмотра места преступления и вы в нем будете поименно названы.
Они вошли в помещение кассы. Анисим указал сыскному агенту на дверь в кухню, через которую можно было попасть в дальнюю комнату.
— Там, — коротко сказал он.
Черняк первым прошел в кухню, встал в центре и цепко оглядел её. Ни к чему не притронувшись, он двинулся дальше, в неказистую дверь, за которой виднелось кресло с трупом. За Черняком следовал младший урядник, квартальный же надзиратель остался стоять на лестничной площадке.
Черняк, войдя в комнатку, оглядел кресло с трупом и присел перед ним на корточки. Втянув ноздрями сладковатый противный запах крови и человеческих испражнений, он распорядился открыть окно. В комнатке было небольшое грязное оконце, выходившее во второй от Невского проспекта двор, но Черняк решил его сейчас не трогать. Комната была вся заставлена мебелью: тут были диван, 3 стула с мягкими сиденьями, два кресла — все это было по виду новёхонькое и стояло как попало: диван у окна, к нему, как бы образуя просторное ложе, были приставлены стулья. Одно из кресел, с телом девочки, было придвинуто к дивану, другое же загораживало дверь в маленький чулан, где помещался ватерклозет.
— А что, мебель новая, недавно привезли? — поинтересовался сыщик, неспеша протискиваясь между креслом и стеной и заглядывая во все углы.
— Так точно — с, ваше благородие, третьего дня, 26 августа, — ответил Анисим Щеткин, — Я же сам и помогал носить. Только мы ее не так поставили: хозяин приказал всю её в эту комнату доставить и стулья поставить прямо на диван, говорит, дескать, подожду пока по комнатам расставлять, пусть так похранится.
— А кто же тогда так ее расставил?
— Не могу знать, ваше благородие.
— Скажи, Анисим, а с убитой ты знаком?
— Конечно — с, г — н офицер. («Я не офицер», — заметил мимоходом Черняк) У нас ее тут всякий знает. Это Сарра, дочка Ильи Беккера, приказчика у хозяина кассы. Девчонка совсем, только 13 годков. Эх — хе — хе… — невесело крякнул он. — Вообще — то она со своим отцом жила в кассе постоянно. Раньше их вся семья тут жила — и жёнка беккерова с детями, дак только на лето Беккер семью отвез в Сестрорецк, осталась здесь с ним только Сарра. По ночам с папашей кассу сторожили, а днем она в конторе помогала хозяину. А в эту ночь, вишь, одна осталась — сам Беккер — то в Сестрорецк уехал.
