этими словами она вышла из зала.
Хлопок двери еще пару секунд словно гудел в воздухе.
— Вот, — удовлетворено протянул лектор, — как раз из-за таких стерв и хамок, вы до сих пор и не поняли, как подступиться к женщине.
Уход скандалистки он явно воспринял как личную победу.
— Запомните главное, — его голос вновь стал зычным и навязчивым, — забудьте про красоток, которых хотите вы — они не ваш уровень! Ищите тех, кто захочет вас — некрасивых, закомплексованных, тех, кому уже ничего не светит. Для них вы сами будете красавцами. Кто останется, тот достанется — вот принцип новичка!..
Я почувствовал, что у меня начала болеть голова: эта лекция уже просто вынесла мне мозг. Мне восемнадцать, и если я буду довольствоваться тем, кто останется сейчас, то что же мне тогда достанется в сорок? По правде говоря, я вообще не хотел сюда идти — Даня попросил пойти с ним за компанию — но если бы и хотел, то за такие мысли не купил бы этот курс точно.
— Все, я пошел, — я повернулся к другу.
— Ты уверен? — он с удивлением взглянул на меня. — Самое мясо началось!
— Тухлое какое-то мясо. Расскажешь, если будет что полезное.
Я осторожно, стараясь не привлекать внимания, поднялся с места. Однако стул скрипнул предательски громко. Лектор мгновенно замолчал, и взгляды всего зала теперь застыли на мне. В полной тишине я дошел до двери, а когда взялся за ручку, за спиной раздался ехидный навязчивый голос:
— И вот вам еще пример: посмотрите на этого парня! Он уже готов сдаться, и если он выйдет отсюда, у него никогда не будет секса! Потому что…
Не став дослушивать, я вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Секса, может, и не будет, зато деньги целее останутся — как и мозги.
— Что, всего один?
Узнав голос, я мгновенно обернулся. В нескольких шагах от двери, лениво оперевшись о стену и сцепив руки на груди, стояла та самая «стерва и хамка».
— Ну что за парни пошли? — спросила она.
Вопрос явно был риторическим, так что я просто пожал плечами.
— Ладно, — оттолкнувшись от стены, она подошла ко мне, — хочешь быть как Казанова?
Я снова пожал плечами. А что на это сказать?
— В визуальные новеллы хоть играл? — спросила она, глядя на меня с чем-то очень похожим на жалость.
— В какие новеллы?
— Понятно, — вздохнула она. — Дай руку.
Не особо дожидаясь, пока я сделаю это добровольно, она схватила мою ладонь и провела ногтем, острым, как тонкая иголка, вдоль одной из линий. Чувство было странным: немного больно, но при этом возбуждающе приятно.
— Ну хоть здесь подходишь, — сказала она. — Ладно, пойдем, раз уж никого больше нет…
— Куда пойдем? — не понял я.
— Сексом заниматься, — флегматично отозвалась она. — Ты ж для этого вышел.
Сразу все стало понятно. Я задумчиво оглядел ее строгую блузку, приталенную жилетку и вполне себе обычные офисные брюки. Странно, конечно: по виду она похожа скорее на уверенную в себе бизнес-леди, чем на проститутку. Хотя в стране кризис, и я вообще не в курсе, как сейчас зарабатывают на жизнь бизнес-леди.
— Спасибо, конечно, но у меня денег нет.
Ее губы мгновенно растянулись в ухмылке.
— Ты что думаешь, я с тобой буду спать? Я этим уже пятьсот лет не занимаюсь! Пойдем, по дороге все расскажу, — она небрежно поманила меня ноготком.
— Что расскажете?
Она нахмурилась, явно начав терять терпение.
— Ты хочешь секса или нет?
— Ну, предположим, — отозвался я.
— Вот и объясню по-быстрому, как сделать, чтобы его у тебя было много.
В этот момент все снова стало на свои места.
— Альтернативные курсы предлагаете? — догадался я.
Она посмотрела на меня как на дурачка, а потом снова вздохнула:
— Ладно, знаю, что с ходу ты все равно не поверишь, но хотя бы попытаюсь. Я, — она ткнула себе ногтем прямо в грудь, — Беатриче Самаэль дель Астарот, одна из пяти высших суккубов и знаменитая Дева Рассвета, — глядя на мое лицо, на котором, видимо, не было должного понимания, она с нажимом добавила: — Я — демон! И я могу обеспечить тебе море секса до конца твоих дней. Интересно такое?
Перед моими глазами сразу же мысленно возникла грудь, в облипку обтянутая маечкой с надписью «Море секса до конца дней».
— Это у вас такой рекламный слоган?
— Какие же вы, люди, сложные! — она поморщилась. — Вечно вас во всем надо убеждать, ничего не принимаете на веру! Выбери цвет.
— Ну… красный, — озадаченно отозвался я.
Она щелкнула пальцами, и я невольно отскочил на шаг назад. Все пространство коридора вокруг нее заполнилось взявшимся из ниоткуда пламенем. Однако не было ни дыма, ни запаха, ни воя пожарной тревоги. Не было и тепла — от этого огня словно веяло холодом, но вытянуть руку и проверить это я не рискнул. Пламя плясало непослушными огоньками по ее рукам и плечам, танцевало в ее белоснежных прядях, но больше всего пожара было в ее глазах, ставших ярко-красными. Она словно могла испепелять взглядом. А затем пламя внезапно исчезло, и его хозяйка оказалась передо мной в красном бикини. Не в силах это осмыслить, я уставился на длинные ноги, тонкую талию и почти выпадающую из узких ниточек купальника грудь. Она снова щелкнула пальцами, и мгновенно оказалась одетой в строгий костюм, а ее глаза опять стали бездонно черными.
— Все, подбирай челюсть, и пошли, — сказала демоница.
Я решил, что лучше с ней не спорить.
— Сырная тарелка, мясная тарелка, карпаччо, королевские креветки на гриле, — деловито перечисляла демоница быстро пишущей официантке, — суп из мидий, паста с осьминогом. И бокал красного вина на аперитив, — она повернулась ко мне. — Тебе что-нибудь надо?
Я молча мотнул головой, косясь на ценники в меню. Итальянский ресторанчик, который она выбрала для разговора, был дороговат для обычного студента-первокурсника после первой и, скажем так, не самой блестяще сданной сессии.
— А ему ничего не надо, — она завершила заказ.
Официантка с полностью исчирканным листком ушла на кухню, явно довольная суммой будущих чаевых. Я же осторожно рассматривал сидящую прямо передо мной суккубу. Кто бы мог подумать, что у демонов такой аппетит?
Странное дело: всего полчаса назад я вообще считал, что демоны — это выдуманные монстры из страшных сказок, а не кто-то, кто на полном серьезе может пригласить тебя в ресторан. Однако это новое знание нисколько не пугало. Да и сидящая рядом суккуба не выглядела устрашающей или жуткой — она была яркой и соблазнительной, и некоторые парни в зале с завистью
