мы не говорили. Говорил только наш четвёртый член семьи — телевизор. Рассказывал он про что попало, как и обычно, но мать с отцом его внимательно слушали. Помню, сказал он что-то такое про приготовления к празднованию Дня Воздушно-десантных войск в пятницу. А отец на это пошутил, что будто бы в скором времени это будет и мой праздник тоже. Я натянуто улыбнулся, подумав о том, что было бы клёво выйти из-за стола пять минут назад и не услышать этой шутки. То, что я этим летом не поступил туда, куда хотел, и осенью по всем законам взрослой реальности должен был идти служить в армию, веселило только отца. Мать, хоть и тоже подсмеивалась, но, тем не менее, переживала за моё скорое будущее, которое, как тогда казалось, уже было предрешено. Меня же всё это вгоняло в глубочайшее уныние — настолько глубокое, что, находясь на его глубине, мне не хотелось планировать ничего дальше нынешнего дня. Полное отрицание реальности и того, чем она грозит обернуться уже вот-вот, через пару-тройку месяцев.
Потом, как будто бы между делом, как будто бы это была далеко не самая важная новость дня, телевизор сказал следующее:
— В больницах и других медицинских организациях области сегодня прошли плановые проверки пожарной безопасности. Сотрудниками ведомств были отработаны действия при поступлении сигнала тревоги, а также при обнаружении открытого возгорания. На время проведения плановых проверок перемещение по территории медицинских организаций было ограничено, а в графики посещений стационаров внесены изменения.
Впоследствии, несколькими днями позже, я имел возможность пересмотреть этот сюжет местных новостей — снова и снова, и снова. Потому-то я и запомнил слова диктора почти дословно. Пока интернет был доступен, я много рыскал по нему в поисках информации о случившемся, и после долгих поисков и изучения версий я пришёл к выводу, что именно с этого сюжета, именно с тех слов того диктора для нашего города всё и началось. В других городах, на других местных телеканалах, были свои дикторы и свои новостные сюжеты, но в общих чертах все они как один были похожи на то, что мы с родителями видели тем вечером по телевизору. Хотя нет, даже не видели — просто пропустили мимо ушей, сосредоточив свои взгляды и помыслы на тарелках с едой. Сюжет про празднование Дня Воздушно-десантных войск нашёл за нашим столом больший отклик в умах и сердцах.
После ужина я ещё долго сидел за компом и играл, изредка прерываясь на то, чтобы ответить Ире.
«Твои завтра дома?» — спросила она.
«Не, работают. А у тебя?» — ответил и одновременно спросил я.
«Мои ещё в отпуске, дома сидят»
«Ясно»
«Встретимся завтра у тебя?»
«Не знаю. Давай завтра и посмотрим»
Говорю же, не нравилось мне планировать что-то заранее, пусть даже «заранее» означало меньше, чем за десять-двенадцать часов до события. Кто его знает, что будет завтра? Вдруг вселенский потоп или ещё что.
День 2
Когда мертвецы перебили всех в больницах и моргах и умножили свои ряды, начав выходить за пределы полицейских заграждений; когда, вопреки воле представителей спецслужб, находившихся в эпицентрах и препятствовавших проникновению информации о происходящем во внешний мир, мертвецы стали пробиваться наружу и попадать в объективы камер простых прохожих; когда интернет наводнили видео с мертвецами, бегущими к обычным людям на улицах, точно газели на водопой, и бросающимися на них, словно львы на тех же газелей — тогда-то телевизор и замолчал. Все эти выпускники журфаков, непогрешимые борцы за правду, беспристрастность и свободу информации, стоявшие во главе местных и федеральных телеканалов, вдруг застыли в ступоре. Они не знали, что делать: что им можно говорить, а что нельзя; что показать, а о чём лучше умолчать; в каких красках осветить происходящее, чтобы не посеять панику и не схлопотать потом от властей? Ни на один из этих вопросов у них не было ответа, потому что не было инструкций и предписаний на подобный случай, а случай был чрезвычайный. Один из таких случаев, когда государство должно было взять на себя чрезвычайные полномочия, прежде этого взяв само себя в руки, и выполнить свою одну-единственную основополагающую функцию: защиту своих граждан. Но государство со всем своим аппаратом раскормленных администраторов, кажется, и само не поняло толком, что происходит. Впервые в истории элиты цивилизованного мира почувствовали себя индейцами Майя, к землям которых приближается большое парусное нечто, названия чему они не знают, а потому предпочитают и не видеть это вовсе. Защитный механизм психики сработал тогда в масштабах целых наций, до того дня гордо называвших себя цивилизационными центрами человечества. Не только наша страна, нет — все государства в тот день вели себя схожим образом. Они словно бы просто остановились и стали наблюдать за тем, что происходит, пытаясь таким образом уловить ту точку времени, в которую они смогут эффектно вклиниться в происходящее и быстро разрешить все проблемы разом. Но точка всё никак не находилась, поскольку события развивались с нечеловеческой стремительностью.
Я проснулся как обычно: тем летним днём — где-то в районе двенадцати. Обстановка вокруг была обыкновенная: всё те же стены, те же постеры на них, тот же компьютер в дальнем конце комнаты, ждущий, пока я сяду за него и проведу несколько славных часов перед его экраном. Внешне всё было как всегда. Но всё же и сейчас, фактически на смертном одре, я готов поклясться, что почувствовал тогда что-то, в тот самый момент, как проснулся. Словно бы я был каким-то неведомым образом ментально связан со всеми людьми на планете, и этот коллективный разум кричал: «Помогите!» Выражалось это в чувстве, которое можно описать как лёгкую и безотчётную тревогу. Я сел за компьютер и первым делом написал Ире:
«Как дела?»
Ответа не последовало: Иры не было в сети. Я почистил зубы, съел что-то на завтрак, вернулся за комп и стал заниматься тем, чем тут же стремится заняться любой человек, на секунду испытавший что-то похожее на смятение — своими привычными делами. Я играл в игру и горя не знал, пока не настало время обеда. Проголодавшись, я направился на кухню, чтобы приготовить пару бутербродов и взять их с собой в комнату. Там я бы их свинским образом сожрал, сидя за компом, а после того, как сожрал бы, сальными пальцами продолжил бы кликать мышкой и нажимать клавиши на клавиатуре. Всё прошло бы гладко, и до самого вечера я продолжил бы находиться во временном пузыре, в котором всё по-прежнему, и планета вертится в
