Бориса с ног, но не прикончила.
«Уже хорошо».
Возня шла где-то позади, над мёртвыми, но вскакивать и бежать было сродни самоубийству, и Борис пополз — назад к машине, благо горе-охотники не успели углубиться в чащу. Каждый метр давался с боем, любая неровность отдавалась болью в боку. Похоже, Борису сломали ребро. Силы быстро иссякли, но треск ткани и рычание всё нарастал: передышка могла стоить жизни.
«Ещё немного… ещё чуть-чуть…»
Борис вывалился на асфальт, но машина стояла далеко, а волки будто забыли об остальной добыче и обступили его, измученного и еле живого. В глазах рябило как на разбитом мониторе.
Волки расступились. Холодная рука вцепилась Борису в шевелюру и приподняла голову. Борис увидел мертвенно-бледную деву. Обнажённую и без зрачков, будто глаза затянуло рубцовой тканью.
— Ты остаёшься.
Борису словно сломали все кости разом. Кровь хлынула изо рта, зубы вылезали из дёсен. Борис вертелся на асфальте как рыба на раскалённом песку и кричал.
Последнее, что услышал затухающий разум: стон от нестерпимой боли перешёл в собачий скулёж.
Хозяева нового мира
Приводы заскрипели после долгих лет простоя, но всё-таки подчинились сигналу компьютера. Щёлкнули замки, и створки врат разъехались, выпуская первую партию искателей в дивный новый мир.
Словно сардины из консервы вывалились.
Четыре человека в защитных костюмах с оружием наперевес бродили по мёртвому городу, по останкам старого мира в поисках наименее гнилых его кусков.
Засохшей кровью замерли посреди дорог ржавые выцветшие автомобили. На разбитых тротуарах валялись обглоданные кости — где россыпью, а где и целыми горами. Человеческие, птичьи, грызунов. Кругом царила мёртвая тишина — шуметь было некому.
Ощетинившаяся стволами колонна осторожно шла по проезжей части, подальше от фасадов. Ведущий периодически сверялся с картой, затем движение возобновлялось. От бывшего магазина электроники до склада инструментов, от одной отметки на карте до другой. Худые рюкзаки и мешки постепенно раздувались.
Так продолжалось весь день вплоть до сумерек. Включили подствольные фонари. Дальше — возвращение на базу.
Кто знает, что выходит на улицы по ночам…
* * *
— Мяу! Мя-яу!
Колонна встрепенулась: впервые город подал признаки жизни. Звук исходил из закутка между домами; ведущий сверился с картой — там должен быть тупик.
— Проверьте оружие! — раздалось из-под шлема. — Замыкающий, смотри в оба!
Щёлкнули затворы, и искатели вошли в замусоренный кишкообразный коридор. Стены давили и забирали остатки естественного света. Люди вращали головами резче и чаще обычного.
— Мяу!
Впереди показалась кирпичная стена. Высокая тень, сжимающаяся с каждым шагом к ней. Искатели обступили шевелящийся комочек.
— Мяу…
Серенький котёнок прищурился, попытался прикрыть глаза лапкой и неловко отвернулся к стене. Бедный малыш!
— Надо же! — Ведущий опустил оружие и присел на корточки. — Похоже, мы нашли выжившего.
— Ой, какой симпатяга! — У одного из искателей был женский голос. — Возьмём его?
— Хех, не думаю. Раз детёныш сидит один, значит, мама где-то рядо…
— Мря-я-яу! — раздалось откуда-то сбоку.
Ведущий потерял равновесие и едва не завалился набок. Луч подствольного фонаря дёрнулся и выхватил из тьмы несколько пар светящихся глаз. Их обладатели сидели на балконе и мрачно наблюдали за пришельцами.
— Матерь Божья!
Остальные подняли оружие. С балконов, выступов, с вершин кирпичной стены, из мусорных куч на искателей взирали десятки, сотни, тысячи пар глаз.
В ушах гудело от стены зловещего мурчания.
— Вот чёрт…
Отвлеклись
— Пра-а-авильно!!!
Антон вздрогнул от воинственного крика ведущего и взрыва аплодисментов. Из гостиной раздалось одобрительное кряхтение. Тётя Василиса любила «Поле Чудес», очень уж ей нравился нестареющий усач Якубович.
Лоб заныл; воздух стал тяжёлым и неприятным. Помассировав виски, Антон устало взглянул на монитор домашнего компьютера. Вот уже полчаса как лист в «ворде» был до рези в глазах чист. Вымученная идея, и без того ускользавшая от уставшего сознания, окончательно превратилась в последнюю банальность и лопнула, точно мыльный пузырь.
«Главное начать, — пытался успокоиться Антон, заставив себя прикоснуться к клавиатуре, — пусть даже и с любой фигни, что в голову придёт».
— Да ладно? И как же вы засаливаете огурцы? — удивлялся с экрана Леонид Аркадиевич. Тётя Василиса удивилась вместе с ним.
А Антон тем временем печатал:
«Нет времени объяснять. Сейчас тётя Вася попытается разжечь в доме огонь. Не дай ей этого сделать! Живо беги на кухню, распахни окна и выключи…»
В этот момент экран погас, а вместе с ним и свет в комнате; судя по расстроенному вздоху тёти Василисы, во всей квартире тоже.
— Тоша, свет отключили!
— Я вижу. Сейчас поверю пробки.
Однако, выйдя на лестничную клетку («Боже, тут хоть есть чем дышать!»), Антон предпочёл вернуться в квартиру: похоже, свет отключили во всём доме.
— Тёть Ва, это надолго. Во всём доме нет электричества.
— Ну, вот опять! На самом интересном месте!
Как долго придётся сидеть впотьмах — неизвестно, так что писать рассказ для марафона на телефоне было бы безрассудно и расточительно. Оставалось не так уж много вариантов, поэтому Антон на ощупь нашёл в ящике стола кипу листов и ручку и вытащил их на поверхность.
— Блин, как же мутит. — Антон открыл окно. Дышать стало чуточку легче, но естественного освещения для письма было мало — глаза поломаешь.
— Не знаю, как ты, а я буду читать, — отозвалась тётя Василиса, прерываясь на кашель. — При свечах, как наши бабушки и дедушки делали.
«Ещё и писать при свечах буду. На бумаге. Для полного олдскула не хватает только пера с чернильницей».
Антон наклонился за письменными принадлежностями, как вдруг ему стало дурно. Закружилась голова, заболели глаза, а из носа хлынула кровь. Прямо на бумагу.
— Тоша, ты не знаешь, где у вас свечи и спички? — донеслось с кухни, но Антон не ответил. Он испуганно следил за тем, как из свежих кровавых разводов вырисовывались буквы, а затем и слова.
«Газ! Выключи газ!»
В голове писателя что-то щёлкнуло.
— Тётя Василиса, вы ведь не забыли про плиту?
— Нашла!
Они ползут
Начался отопительный сезон. Виктор понимал, что причиной похожего на мышиный писк звука являлась бегущая по батареям вода, но никак не грызуны. Боже, храни этот дом от такого «счастья»! Будто всякой летающей и жужжащей братии мало! Летнего солнца и тепла, может быть, мало, а вот ос, мух и комаров — этой дряни всегда более чем достаточно.
«За это я и люблю осень: холод усыпляет эту вездесущую погань — жаль, что не убивает насовсем! — и дарит мне немного покоя…»
Что-то мягко ударилось об окно. Первый раз, второй, третий…
«Что за…
