распорядился. А хозяин был на фронте, вернулся из госпиталя. К тому времени и беженцы перебрались в райцентр. Борис Якуба его зовут. Месяц назад вернулся из госпиталя. Документы по нашим запросам пока не пришли. Якобы красноармейская книжка сгорела во время боя.
Ночь была лунная, и группа добралась до окруженного дома без осложнений. На первом же посту группу встретил начальник милиции, одетый в синюю форму, поверх которой была накинута плащ-палатка.
– Ну что, тихо сидят? – спросил Званцев.
– Сидят тихо, – шепотом ответил начальник милиции. – Мы Якубу нашли! В километре отсюда, в лесу. Местность прочесывали с собаками и нашли. Они его землей присыпали. Большую яму даже копать не стали. Спешили, видать!
Из дома вдруг дважды выстрелили. Потом в сторону реки хлестнула короткая автоматная очередь. Званцев тут же пояснил, что оцепление не провоцирует диверсантов, это те для острастки или со страху палят во все, что кажется подозрительным. И тут же усиленный рупором властный голос начал убеждать окруженных сдаться, гарантируя жизнь, медицинскую помощь раненым и справедливый суд. В сторону, откуда доносился голос, выстрелили, но человек с рупором продолжал говорить как ни в чем не бывало. Видимо, он находился в надежном укрытии.
Тело привезли через час. Вызванный из дома местный фельдшер сонно тер глаза и все ворчал, что помочь он бы и рад, да только он же не патологоанатом. Однако даже по предварительным выводам, сделанным старым фельдшером, было ясно, что Якуба убит двумя ударами ножа. Удары нанесены профессионально и точно. Первый – в грудь. Видимо, он был нанесен в такой момент, когда Якуба не ожидал нападения. Этим ударом было пробито легкое, и поэтому человек не смог даже вскрикнуть. А когда он упал, его добили точным ударом сзади под левую лопатку. Точно в сердце.
Когда тело выносили на улицу, чтобы погрузить в машину и отправить на вскрытие в районную больницу, к дому участкового подъехал на мотоцикле, тарахтя мотором, нарочный из Сморгони. Званцев и московские оперативники остановились у двери и разорвали пакет. Пробежав глазами документ, перелистав несколько страниц документов, по виду каких-то бланков, капитан хмуро посмотрел на Шелестова.
– Чего-то подобное я и ожидал, товарищ подполковник. Поддельные документы оказались у Якубы. В обозначенном госпитале он не лежал, после ранения не лечился. Вскрытие еще и покажет, какое ранение имелось у Якубы, которое он мог лечить. Я направлю запрос в воинскую часть, но мне кажется, что он там не служил.
– Якуба – пособник немцев и предатель, – вставил Буторин. – Это ясно. И дом его использовался как конспиративная квартира. Вот только непонятно, зачем его убили и почему во время перестрелки диверсанты все равно рвались к пустому дому Якубы. Медом им там намазано?
– Ну тут вариантов не очень много, – пожал Сосновский плечами. – Или Якуба хотел сбежать, или группа знает или имеет при себе что-то, для чего лишний свидетель не нужен.
– Подчищают за собой? – Буторин хмыкнул. – В таком случае они собираются исчезнуть, как святые духи. Их же обложили со всех сторон.
Неожиданно со стороны реки раздались автоматные очереди, послышались крики. Званцев окликнул кого-то из командиров, чтобы тот отправил к реке с десяток людей. Но Шелестов остановил капитана.
– Не вздумай, Федор! – приказал он. – Может, они этого только и ждут! Максимум внимания здесь, а мы с тобой бегом к реке. Выясним, что там такое, а уж потом примем решение… Пошли!
Когда по соседнему переулку группа спустилась на берег речушки, там несколько бойцов роты НКВД, поставив лицом к крайней хате какого-то человека, обыскивали его. Один из бойцов, сержант, насколько сумел разглядеть Шелестов, бросился докладывать Званцеву. Оказалось, что этого человека они заметили, когда он был уже недалеко от берега, находясь у старого разрушенного сруба колодца. Один из бойцов утверждал, что неизвестный появился со стороны блокированного дома, и прошел он огородами, прополз между грядками и долго лежал в папоротнике. Боец сначала думал, что ему показалось, но потом сообщил о появлении неизвестного командиру. Бойцы повернули задержанного лицом к себе, протянули Званцеву пистолет ТТ и финку, отобранные во время обыска.
– Вот это встреча, – неожиданно воскликнул Коган и направил свет фонарика на лицо неизвестного. – Это же Дмитренко! Богдан Дмитренко собственной персоной!
– Живучий, сволочь, – с угрозой в голосе добавил Буторин, подходя ближе и вглядываясь в лицо мужчины. – Ну в этот раз тебе не уйти! Лично пристрелю при попытке к бегству. Тут вот и кончить тебя, чтобы не поганил родную землю!
– Не надо, я все расскажу! Не убивайте, – затараторил пленный. – У меня есть ценные сведения. Там, в доме, несколько человек и с ними Вальтер Фрид!
– Что? – Званцев подскочил и сгреб в кулак ворот рубахи пленного. – А ну, повтори, что ты сказал? Вальтер Фрид?
– Спокойно, Федор Макарович, – осадил оперативника Шелестов, – спокойно! Значит, снова Вальтер Фрид, он же изменник родины Василий Федорчук! Немецкий пособник, диверсант. Вот и встретились, если не врет Дмитренко… Борис, допроси этого типа. Есть тут у вас какое-нибудь помещение, где можно побеседовать без свидетелей?
Коган увел допрашивать арестованного, а к Званцеву подбежал посыльный.
– Товарищ капитан, там прибыло начальство из Минска!
– Час от часу не легче, – проворчал Званцев. – От начальства всегда одни неприятности и никакой помощи, один вред.
– Не переживай, Федор, – Шелестов взял капитана за локоть. – Поступаешь в распоряжение моих ребят – Буторина и Сосновского. Пройдите по периметру, и ты расскажешь, как устроено оцепление, и покажешь все на топографической карте. А я вот с этим бойцом возьму на себя начальство. Ничего. Оно, когда узнает, откуда мы, мешать не станет. Помогать заставлю, а мешать не позволю. Пошли.
Из Республиканского управления НКВД приехали два полковника и два майора. Шелестов представился, предъявив при свете фар машины документы. Представители сразу поубавили свое горячее желание взять бразды управления операцией в свои руки.
– К нам в руки попал один из диверсантов, который пытался скрыться из блокированного дома, – стал докладывать обстановку Шелестов. – Сейчас его допрашивает мой человек. После допроса, когда у нас появятся сведения о численности блокированной группы, составе, вооружении, целях и планах ее дальнейших действий, мы начнем штурм. Я имею строгий приказ комиссара госбезопасности взять старшего группы живым. Поэтому я решительно не позволю никому мешать в проведении этой операции.
– Мы не намеревались мешать, – нахмурился один из полковников. – Наша задача и приказ, полученный из Москвы, предписывают оказание всей необходимой помощи в проведении этой операции.
– Пойдемте, – предложил Шелестов. – Тут нам выделили дом, где можно поговорить и отдохнуть. Раньше рассвета мы не начнем операцию, если не
