все… как было.
— Да, — кивнул директор Школы. — С Ольгой Константиновной мы только что беседовали и она подтвердила слова слушателя Цыганкова. Впрочем, в данном контексте лучше говорить товарища сержанта государственной безопасности.
Сказать честно, в первую секунду я подумал, врут. И Шармазанашвили врет, и Цыганков. Однако довольная рожа Витюши, его тон и улыбка однозначно намекали, что Ольга Константиновна рассказала здесь именно ту версию, о которой идет речь. Даже не намекали. Чего уж я так скромно. Однозначно это утверждали. Каким бы придурком не был Цыганков, но если он ведет себя настолько уверенно, значит блондинка на его стороне. Обидненько… Потому что при таком раскладе выходит, учительница соврала. Оговорила меня, а Витюшу наоборот выставила героем. Какая-то странная рокировка. Несправедливая. Вот так и помогай красивым барышням… Хотя, несмотря на обстоятельства, данная мысль в моей голове упорно не укладывалась. Не мог в это поверить вообще никак. Ольга Константиновна, она…
Я мысленно перебил сам себя и сам же себе усмехнулся. Она — что? Кристально чистой души человек? Порядочная и правильная? Да я ее знать не знаю. Кроме того, что блондинка охренительно красивая, мне, по сути, и сказать больше нечего. Красивая, умная, интересная, с какой-то мутной историей за плечами — все. С чего я взял, будто в ней есть стержень? Может, реально Шипко был прав и у них просто такие ролевые игры с Цыганковым. Чего уж теперь об этом. Мне одному против двоих мало что светит.
На душе стало как-то гадко. Буквально десять минут назад встретился с Ольгой Константиновной на крыльце. Глаза в глаза. И она ни слова не сказала. Хотя… нет. Почему же? Сказала, что не забудет никогда, как я ей помог. Это Ольга Константиновна меня за помощь, видимо, так отблагодарила.
Я только открыл рот, собираясь задать парочку уточняющих вопросов, ибо хотелось понимания. Уже не по тому, как именно видится чекистам вчерашняя ситуация, вполне понятно, хреново видится, а хотя бы по конкретным пунктам. Даже если допустить, что я грязно и подло сначала домогался учительницы, что априори смешно. Мы с Реутовым мало походим сейчас внешне на брутального озабоченного самца. Потом так же грязно и подло я напал на сотрудника НКВД. То бишь на Цыганкова. Вот даже если все это допустить, чем подобная ситуация чревата? И насколько слово Витюши в данном случае играет роль? И что со мной дальше?
Однако все мои незаданные вопросы при мне и остались. Я только успел воздуха в грудь набрать. Дверь резко распахнулась, но как-то интеллигентно, культурно, без грохота, и в кабинет вбежала Ольга Константиновна. Причем, она именно вбежала, забыв спросить разрешения или постучать. Густые брови директора Школы медленно поползли вверх. Сдается мне, он был слегка удивлён. Шипко, до этого стоявший безмолвно, тихо хмыкнул. Молодечный повернулся ко входу и, прищурившись, разглядывал блондинку. В общем, появление учительницы этикета произвело на чекистов неизгладимое впечатление. Вернее, то, как оно, это появление, произошло. Да и вид у дамочки был весьма растрепанный.
Расстегнутое пальто Ольги Константиновны перекосилось на одну сторону, лицо раскраснелось и еще она быстро дышала, что было крайне увлекательно, но сейчас немного неуместно. Просто когда у женщины с подобной внешностью активно поднимается и опускается грудь, размера эдак третьего, то непроизвольно, хочешь-не хочешь, взгляд то и дело возвращается к этой груди. К тому же блондинка под пальто была одета в однотонную шерстяную кофточку, которая слишком явно подчеркивала достоинства учительницы. Все-таки, удивительно красивая женщина. Даже сейчас, после слов Цыганкова, я смотрел на нее и не испытывал злости. Вообще. Она вызывала у меня, мягко говоря, совсем другие эмоции.
Учитывая, что в комнате находилось пятеро половозрелых мужчин, меня таковым тоже можно считать, несмотря на юный возраст Реутова, буквально через секунду взгляды опустились ниже линии подбородка учительницы.
— Извините… — блондинка поправила пальто, подтянув его полы друг к другу. Она сделала это скорее машинально, а не сознательно. — Товарищ Шармазанашвили… я…
Учительница покосилась сначала на Шипко, потом на Молодечного. В мою сторону она не смотрела. В сторону Цыганкова, кстати, тоже.
— Что случилось, Ольга Константиновна? — тихим, спокойным голосом поинтересовался директор Школы.
Он встал на ноги и медленно вышел из-за стола. Вроде бы с одной стороны у него имелось весьма объяснимое желание подойти к блондинке дабы утешить ее, успокоить. Она явно была на взводе. Даже, наверное, в состоянии лёгкой истерики. Почему говорю, что желание объяснимо? Я бы и сам не прочь заняться укрепление духа блондинки. Есть в ней вот эта трепетная женственность, скрытая за гордо расправленными плечами и королевской осанкой. Ее сразу же хочется защищать.
С другой стороны Шармазанашвили не сказать, чтоб очень был рад появлению Ольги Константиновны. Он еле заметно поморщился, но я все равно успел эту гримасу заметить. Скорее всего, разговор с учительницей считался оконченным еще до моего прихода, и тот факт, что она нарисовалась в кабинете с видом решительно настроенной на какие-то героические свершения особы, в планы директора слегка не вписывалось.
— Я должна сказать… — Ольга Константиновна задрала подбородок вверх. Она была настолько напряжена, что у нее даже скулы казались острее. — Я сказала неправду. То, о чем мы говорили… По поводу…
Блондинка сильно нервничала и спотыкалась после каждого предложения. Ей они либо тяжело давались, эти предложения, либо она волновалась сильнее, чем могло показаться.
— Ну, что ж Вы, милочка… — Шармазанашвили подошел к Ольге Константиновне совсем близко, а потом слегка приобнял ее за плечи. — Что ж Вы так переживаете… Может, воды?
Учительница отрицательно покачала головой. У нее вообще был такой вид, если честно, что в ее случае вода один хрен не помогла бы. А вот грамм двести водки — отлично зашли бы.
— Владимир Харитонович, — блондинка одной рукой схватил ладонь директора школы и сжала ее. — Я поступила абсолютно нечестно. Некрасиво. Я солгала, оговорив тем самым невинного человека. Не могу это оставить. Не могу жить дальше с таким грузом на душе…
По-хорошему, подобные признания надо делать без лишних ушей. Особенно без ушей Витюши. Вполне понятно, по крайней мере мне уж точно, это он заставил учительницу подтвердить его слова, будто я во всем виноват. Скорее всего, Цыганков припугнул ее чем-то. Хотя… Учитывая, в каком году мы находимся и кем является тесть Цыганкова, можно
