подняла взгляд, чтобы посмотреть на пассажиров, находившихся наискосок через проход.
Там спиной к ней стоял мужчина лет под шестьдесят. Он как будто задремал, держась за свисающий сверху ремень. Черные кончики его седых волос свидетельствовали о том, что ему, похоже, некогда покраситься заново. Мужчина был одет в темно-коричневую кожаную куртку, черные брюки-слаксы и потрепанные черные ботинки от Феррагамо. На ремешке вокруг запястья болталась кожаная папка — такие папки, набитые документами и счетами, обычно носят коллекторы, работающие на нелегальных ростовщиков. Некоторое время пассажирка не сводила глаз с мужчины, которого мотало взад-вперед вместе с поездом.
Тут задремавший внезапно очнулся. Похоже, от неловкости момента он вдруг уперся пальцем в лоб сидевшей напротив него девушки. Та ошеломленно взглянула на него, потом нахмурилась и вновь уставилась в телефон. Но мужчина второй раз ткнул ее в лоб пальцем, на сей раз с большей силой. Окружающие поначалу приняли девушку за его дочь или невестку, но скоро стало очевидно, что они не вместе.
— Что вы делаете, аджосси[1]? — обиженно спросила девушка.
В ответ мужчина возмутился:
— Аджосси? Да как ты смеешь так со мной разговаривать, когда сама расселась тут и уставилась в телефон, а пожилой человек должен перед тобой стоять?
Люди начали перешептываться.
— Я беременна, — спокойно возразила девушка. После этого все окружающие, включая женщину с Библией, невольно обратили взгляды на ее живот. Однако свободный наряд не позволял определить, говорит ли девушка правду, хотя вид у нее был усталый, а лицо отекло.
Мужчина не унимался и, прочистив горло, продолжил:
— Вы, молодые девицы, больше не желаете выполнять свой долг. Не выходите замуж, не рожаете детей, а только болтаете про беременность, когда вам это выгодно. Думаешь, я не отличу беременную от толстухи, разожравшейся на жареной курятине и свиных ножках? Да будь ты и вправду беременна, думаешь, ты первая? Будто кроме тебя никто никогда не рожал. — С каждой фразой скандалист тыкал девушку в лоб, игнорируя ее попытки отвести в сторону его указующий перст.
Девушка оглянулась вокруг в поисках поддержки, но все мужчины среднего и пожилого возраста, сидевшие поблизости, прикрыли глаза, притворяясь спящими.
Тогда она шлепнула мужчину по руке и закричала:
— Хватит ко мне придираться! Говорю же, я беременна! Лучше бы попросили одного из мужчин уступить вам место.
Скандалист огляделся и, убедившись, что никто не придет ей на помощь, стукнул девушку по голове.
— Как ты смеешь врать про беременность и так разговаривать со старшими?
Голова девушки отлетела назад, ударившись о стекло. Несчастная принялась хныкать, хотя ей, похоже, не было особенно больно. Наконец женщина лет пятидесяти, сидевшая через проход рядом с местами для матерей и беременных, поднялась и тронула мужчину за плечо:
— Вон там есть свободное место.
Мужчина заворчал, изображая снисходительность, потом уселся и, скрестив руки на своей папке, закрыл глаза. Женщина подошла к пострадавшей девушке и похлопала ее по плечу:
— Агасси[2], то есть мамочка, не плачь. Не стоит расстраиваться из-за ерунды, особенно теперь, когда у тебя скоро будет малыш. — Женщина понизила голос: — Не огорчайся, не все люди такие. Этот мужчина еще даже не старый, он просто хотел…
Как раз в тот момент, когда объявили, что поезд приближается к очередной остановке, девушка вскочила и принялась кричать:
— Но мне-то приходится иметь с ним дело! Пусть даже все остальные не такие!
Тот, о ком шла речь, не мог так стремительно заснуть, однако глаза его оставались закрытыми, словно он и не слышал ничего. А девушка, отмахнувшись от проявившей сострадание женщины, ринулась из вагона на платформу. Непонятно было, то ли это ее остановка, то ли бедняжка просто решила, что с нее хватит.
Двери закрылись; пятидесятилетняя женщина, пошатнувшись, заняла вновь освободившееся место. Окружающие, бросавшие неодобрительные взгляды на скандалиста, уже забыли об инциденте.
Пожилая пассажирка тоже возобновила чтение Библии. Поскольку она изо всех сил старалась не привлекать внимания, женщину не мучили угрызения совести из-за того, что она не вмешалась. Она не сдвинулась бы с места даже в том случае, если бы никто не вступился за беременную, а просто продолжила бы незаметно наблюдать за расстроенной, рыдающей девушкой и ее обидчиком.
Через пять остановок, когда объявили следующую станцию и сведения о пересадках, мужчина открыл глаза и встал. Пожилая женщина спрятала Библию обратно в сумочку, засунула лупу в рукав и тоже поднялась. Она пристроилась непосредственно за скандалистом — не слишком близко, но так, чтобы между ними никто не смог протиснуться.
Поезд остановился, двери с тихим шипением раздвинулись. Однако двери на платформе не совпали с выходом из вагона, и, как часто случается на пересадочных станциях, наступил хаос: распихивая друг друга и не дожидаясь, пока все желающие сойдут, тетки с баулами начали проталкиваться внутрь к свободным местам.
Мужчина неожиданно замер как вкопанный. Рука с папкой потянулась к груди. Поскольку он перекрыл проход, окружающие принялись пихать и толкать его. По инерции он дернулся туда-сюда, и наконец его вынесло на платформу.
— Прочь с дороги! — кричали другие пассажиры, пытаясь обойти его, но мужчина продолжал блокировать движение толпы. Молодой человек, спешивший на пересадку, извернулся, чтобы не задеть его длинной спортивной сумкой, висевшей на плече. Но поскольку парень оказался слишком крупным и высоким, край сумки все-таки шлепнул мужчину по голове.
— Ой, простите! — оглянулся парень, но мужчина уже лежал ничком на платформе, подмяв под себя папку. Побледнев, молодой человек с сумкой начал озираться по сторонам, всем своим видом показывая, что он тут ни при чем.
Однако люди с озабоченным видом продолжали свой путь, и даже те, кто остановился поглазеть издалека, не проявили никакого участия. Они лишь осуждающе смотрели на легкомысленного парня, давая ему понять, что он должен понести ответственность за случившееся. В итоге молодому человеку пришлось присесть рядом с жертвой и поинтересоваться:
— У вас все нормально?
Парень потряс упавшего за плечо, и только тут до него дошла вся тяжесть положения, в котором он оказался.
Подоспевшие социальный работник и служащий станции перевернули упавшего мужчину на спину. На фоне синюшного лица его застывшие распахнутые глаза напоминали бездонные туннели, вобравшие в себя темноту конца света. Поскольку теперь он лежал лицом вверх, никто еще не заметил сзади на кожаной куртке аккуратные линии разрезов.
Зайдя в последнюю кабинку в туалете, она отмотала длинный кусок туалетной бумаги, скомкала его, быстрыми движениями стерла остатки яда с короткого клинка и спустила бумагу в унитаз. Дома она наденет хирургические перчатки, чтобы окончательно избавиться от препарата. Тот относился
