я отдыхаю. Засыпая, я чувствую, как Виктория убирает волосы с моего лица.
Не знаю, как долго сплю, прежде чем меня посещают видения, но они захватывают меня так же легко, как контроль сознания Викториана. С закрытыми глазами я лежу без сна, снова представляя жуткую кровавую бойню, которую мы оставили позади несколько часов назад в Туннеле № 9. Сильный толчок заставляет мои чувства прийти в норму, и в своем сновидческом состоянии я погружаюсь ровно настолько, чтобы вернуться в то ужасное место. Сразу после того, как я погружаюсь в сон, слышу «24» Джема, слабо доносящуюся из стереосистемы Викториана.
Вскоре музыка переходит в мой сон, тело, кажется, парит, и я знаю, что теперь музыка звучит из системы объемного звучания в Туннеле № 9. Она проникает в туманную комнату, заполненную людьми. Они танцуют, двигаясь под музыку, соблазнительно прижимаясь друг к другу. Невидимая, я оглядываюсь по сторонам. Большинство из них под кайфом. Некоторые просто помешанные на сексе, двадцатилетние парни с гормональными изменениями, которые пытаются с кем-то переспать. Другие веселятся, пьют. На всех ведется охота. Я не более чем невидимый смотритель. Наблюдатель.
Первая капля крови проливается, когда новорожденный нападает на человека. Новорожденные — отвратительные, неуправляемые вампиры с ненасытным аппетитом. У них нет навыков принятия решений и нулевой самоконтроль. Я непроизвольно вдыхаю этот запах. Ощущаю его вкус на языке. Я даже облизываю губы. Музыку перекрывает крик, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть обладателя первой капли крови. Не такой уж молодой парень, лет тридцати. Бледная кожа, подведенные черным глаза. Это все, что я успеваю заметить, потому что его голова теперь буквально держится на лоскуте кожи сбоку от шеи. Он просто стоит, пошатываясь, живой, но неживой, его тело в шоке после того, как новорожденный перегрыз его горло, спинной мозг и кости, чтобы добраться до артерии. Вот в чем особенность новорожденных. Неопытные. Голодные. Чертовски грязные. Они еще не научились попадать прямо в сердце.
Тогда начинается настоящий ад; новорожденные пробиваются сквозь толпу гуляющих. Люди сначала пытаются драться. Проливается еще больше крови. Новорожденные набрасываются на своих жертв. Тяжелый металлический запах повисает в воздухе, как туман, густой от страха и голода. Люди кричат, бегут. Здесь так много крови; артериальные брызги на стенах, на людях, собираются на полу. Глубоко внутри острая боль застает меня врасплох. Я чувствую, как внутри становится тепло, а затем обжигающе жарко. Это ощущение пронизывает меня изнутри, спускается по рукам до кончиков пальцев, по торсу, ногам… до пальцев ног. Оно цепляет меня. Это жажда. Она так жестока, так порочна, что я вскрикиваю.
Почему я так реагирую? Я не вампир. Я не новорожденный. Я человек с наклонностями. Возможно, я переняла некоторые черты вампиров, когда Викториан и Валериан укусили меня, но я не такая, как они. Это ощущение, или что бы это ни было, пугает меня до чертиков. И все же что-то меня притягивает. Незнакомое. Отчаянное. Ужасающее.
Мой взгляд останавливается на человеке, я не вижу ни мужчины, ни женщины. Я чувствую только теплую кровь, текущую по венам. Когда вдыхаю, я чувствую ее вкус на языке. Я хочу. Нуждаюсь. Я сделаю все, чтобы заполучить это.
Я делаю выпад.
На самом деле, мое тело начинает сводить судорога. Я трясусь, содрогаюсь, бьюсь в конвульсиях. Крики постепенно стихают, металлический запах ослабевает. Однако моя жажда все еще сильна, и я изо всех сил пытаюсь вернуть запах крови. В темноте я больше не вижу людей; клуб исчез. Я лежу на спине на твердой, но мягкой поверхности. Теперь я чувствую запах сосны, свежескошенной травы. Я медленно открываю глаза.
Звуки и запахи вокруг возвращают меня в настоящее. Я больше не в ягуаре Викториана. Я лежу на земле рядом с парковкой; машины и полуприцепы со свистом проносятся по шоссе, неравномерно, с разной скоростью. В автомате по продаже безалкогольных напитков катятся банки. Вдалеке раздается смех. Из стереосистемы играет Twisted Sister, один из динамиков отключен. Зрение проясняется, когда я сосредотачиваюсь на том, что передо мной. Викториан оседлал меня. Он держит мои руки над головой. Не давая мне пошевелиться. Я смотрю мимо него. Мы на остановке для отдыха между штатами. Бетонные здания с туалетами и автоматами по продаже напитков.
Я обретаю дар речи и борюсь с ним.
— Что ты делаешь?
Викториан изучает меня. Он сжимает меня крепче и хмурится.
— Ты не помнишь?
На секунду мысли путаются. Я не помню и не лежу достаточно неподвижно, чтобы попытаться заставить себя вспомнить. Я резко дергаюсь. Хватка Викториана ослабевает, я вскакиваю и бегу. Однако у меня подкашиваются ноги, и не успеваю я преодолеть и десяти футов, как снова оказываюсь на земле. С трудом мне удается встать на ноги и продолжить забег. Полосы света от нескольких высоких фонарей освещают бетонное здание зоны отдыха; я огибаю его и бегу прямо к теням и деревьям за ним. Я дергаюсь, колени подгибаются.
Я снова заставляю себя подняться и пытаюсь бежать. Сила наполняет мое тело так, что я ощущаю, будто сама сила — это жидкость, и кто-то вливает ее прямо в меня. Работая руками и ногами, я лечу сквозь тьму. Скорость — одна из моих склонностей, и я чертовски быстра. Мне все равно, кто меня видит. В два часа ночи на остановке для отдыха не так уж много людей. Через несколько секунд я уже пробираюсь сквозь густые сосны, и поскольку на мне все та же прозрачная юбка, майка и кроссовки, в которых я была в «Туннеле 9», ежевика цепляется за мои голые ноги и царапает, черт бы ее побрал. Мне все равно. Я должна уйти отсюда. Утолить жажду, которая сейчас гложет меня изнутри…
Я резко останавливаюсь. В голове царит неразбериха, и воспоминания стремительно проносятся мимо. Жажда? Я хочу только бургеры «Кристал» и «Криспи Крем». Сахар. Жирная пища. Это мои пристрастия. Так что же, черт возьми, такое…
Чье-то тело налетает на меня, и я снова падаю на землю. Даже не глядя, я знаю, что это Викториан. Острые сосновые иголки и шишки, разбросанные по лесу, впиваются мне в кожу, когда он прижимается ко мне всем телом. Я впечатываюсь лицом во влажные листья и мох.
Быстро мои руки связаны вместе.
— Прости, любимая, — извиняется Викториан. Он также связывает мои лодыжки. — Ты не представляешь, как я это ненавижу, но каким-то образом, — он помогает мне встать, затем смотрит на меня, — ты отказалась от моего предложения. — Он склоняет голову набок, изучая меня, и лунный свет,
