рот себе зашью, но не скажу этой старухе, что беру ее в жены.
- Дэйте всего лишь двадцать пять лет. Лорд Витро дает за ней такое приданное, о каком мечтает каждое знатное семейство Агрида. Венец, усиливающий магию, меч Непобедимого Гестиха, десять зерен саара...
- Отец, зачем мне зерна саара, если я не представляю, как провести с ней одну ночь? Века рядом с нелюбимой женщиной, похожей на жабу?
- Магия ее рода передастся вашему сыну, и род Ханноров, наконец, будет равен королевскому.
- Вот и женись на ней! - сын упрямо тряхнул смоляными кудрями, доставшимися ему от матери. - Забери себе зерна саара и живи с этой ведьмой долго и счастливо!
- Мальчишка! - звук пощечины разрезал воздух. - Завтра же оденешь строн на шею Дэйте!
Дверь с грохотом захлопнулась, отрезая путь на свободу.
Изегер в бессилии опустился на пол. Он был еще слишком неопытен, чтобы самостоятельно раздвинуть пространство и покинуть темницу. Злость и обида душили его.
- Мама, - позвал Изегер Тень своей матери, умершей при его рождении. - Помоги! Подскажи, что делать?
Она появилась перед ним как всегда безмолвная. Прозрачная рука тронула щеку сына, но не смогла вытереть слезы, которые он не замечал. Слабая улыбка мелькнула на почти стершихся чертах лица. Чем больше проходило времени со дня смерти, тем бледнее становилась Тень. Год-другой и лишь дуновение ветра останется от той, что поддерживала сына даже после перехода в загробный мир.
Изегер закрыл глаза, отдаваясь ласкам матери.
Будь мама жива, она не позволила бы продать сына за десять зерен саара.
Как бы он хотел исчезнуть, раствориться в пелене пространства, чтобы отец понял, что сын и его счастье - вот что главное, а не место рядом с королевским троном.
Строн обжег кожу.
Изегер приложил руку к амулету и почувствовал, как тот пульсирует. Открыв глаза, юноша закричал от ужаса - Тень матери таяла на глазах, а тянущиеся от нее серебристые нити обволакивали строн, заставляя его светиться.
- Не надо, мама! Нет!
Еще мгновение и в воздухе растаяла последняя нить.
- Что же ты наделала, мама?
Она отдала амулету те крупицы магии, что позволяли ей приходить из мира мертвых, в разы увеличив мощь родового артефакта.
Изегер усмехнулся. Он словно наяву увидел, как вытянулись лица его отца и приехавших на свадьбу лорда Витро с дочерью, когда они не нашли юного жениха в запертой комнате. В это время Изегер находился так далеко, что даже венец, усиливающий магию, не позволил бы отцу добраться до него.
Года летели со скоростью штормового ветра. Изегер научился рвать ткань пространства так же легко, как если бы он резал подтаявшее масло ножом. Он вскрывал мир за миром. Где-то задерживался надолго, откуда-то бежал, не медля ни минуты, но ни разу у него не мелькнула мысль вернуться домой. Ровно до тех пор, пока он не попал в мир, где шла война.
Разрыв пространства и разрыв боевого снаряда случились одновременно, и контуженого мага отбросило в лужу, где уже лежал мертвый солдат.
Ночью на поле боя появились мародеры, и полумертвый Изегер лишился ботинок, куртки и штанов, которые приглянулись местным крестьянам. Они, стоя над ним, долго дивились, до чего хорошо научились шить лягушатники - одежка казалась не изнашиваемой.
Изегер помнил, как взрывалась болью голова, когда его вместе с раненными русскими солдатами везли на разбитой телеге в лазарет, где воинов выхаживали барышни из дворянок, в патриотическом порыве ставшие сестрами милосердия. Белый фартук с красным крестом на груди, длинная косынка, низко надвинутая на лоб, взгляд, полный сострадания. Верочка Ртищева не отходила от него ни на шаг, ласково называя Изей. Мягкие белокурые локоны, добрые, неожиданно темные, как летняя ночь, глаза и пухлые губы, которые она облизывала в минуты волнения - все Изегеру казалось необычным в этой чистой, немного наивной девушке. Неудивительно, что между ними вспыхнула любовь. Контузия пришлась как нельзя кстати - Изя мог сослаться на частично потерянную память, чтобы не выдумывать нелепицы о своем происхождении. Для нового мира Изя оказался кладезем всякой премудрости, все в его руках горело и спорилось, и через год он сделал на своих патентах состояние, а потому был принят и обласкан вдовой Ртищевой. Евдокия Кирилловна благословила молодых на брак.
В феврале семнадцатого года они сыграли свадьбу, где жених помимо приобретенного у придворного ювелира Кехли бриллиантового кольца, подарил невесте единственную вещь, что всегда была при нем - кулон в виде двух скрещенных рук, овитых змеей. Сделал это Изя торжественно, надев украшение на обнаженную невесту, лежащую на брачном ложе. Невеста тут же потеряла сознание.
Карета скорой помощи увезла Верочку в земскую больницу. Ее вызвалась сопровождать Евдокия Кирилловна. Больше жену Изегер никогда не видел. За ним, разрывая пространство, явился отец и применив самое сильное заклинание повиновения, вернул сына в Агрид.
На следующее же утро Изегера, находящегося в прострации, вывели к невесте. Девица Дэйте Витро, которой уже стукнуло тридцать два, подпрыгивала от нетерпения, предвкушая, как окажется в объятиях статного красавца, каким стал Изегер за время своего отсутствия. Но когда пришла пора одеть на шею новоиспеченной невесты строн, его при Изегере не обнаружили. Мало того, маг пришел в себя и вспомнил, что он уже женат и подарил амулет своей избраннице из далекой России.
В этом месте воспоминаний Изегер нуждался в выпивке. Он резко встал с ложа и, не накидывая халат на нагое тело, выглянул в коридор, где у двери всегда дежурила охрана.
- Пришлите слугу с кремвилем.
Напиток, обжигающий горло, очень быстро затуманил мозг, и Изегеру стало не так больно вспоминать то, что произошло после того, как он, разрывая пространства, вернулся в Россию.
Если бы на нем был строн, он добрался бы гораздо быстрее, а так у дома Ртищевых Изя оказался лишь в декабре восемнадцатого года и застал там с десяток новых жильцов с кричащими младенцами, которые заподозрили в нем царского офицера и пригрозились сдать в ВЧК. Пришлось применить магию и провалиться сквозь пол. Так он очутился в подвале у дворника Латыпова, который вспомнил и барышню Ртищеву, и ее маман.
- Значится так. Когда жених Веры утек, а власть захватили голоштанники, Ртищевы начали потихоньку распродавать пожитки. А однажды ночью к подъезду подкатила бричка, и больше хозяйку и ее дочь никто не видел. Ходили слухи, что они подались до Парижу, а Кузьма с соседнего околотка клянется,
