с ребенком. — Как минимум извиниться.
Они припали лбами к полу. Тонкая струя крови до сих пор сочилась у одного из них.
— Простите нас, — подал голос тот, что рассек подбородок об стену. — Простите, пожалуйста. И вы тоже, господин.
Они развернулись в низком поклоне на коленях, не поднимая головы.
— Простите, пожалуйста.
— Вон, — сказал я и кивнул в сторону выхода из переулка.
Они подскочили на ноги и кинулись прочь в темноту и шум ночного Кобе.
Я смотрел на их спины с несколько секунд, прежде чем перевел взгляд на женщину и ее ребенка.
— Вы в порядке? — обратился я к ней.
Ее глаза были неестественно широко раскрыты, как и рот. Шок можно было понять. Не каждый день на твоих глазах человек буквально впитывает в себя сто тысяч тысяч иен из кошелька, а затем в несколько ошеломительно быстрых ударов отправляет вооруженную троицу в нокаут.
Вряд ли она смогла в полной мере осознать, то, что увидела, тем более под страхом смерти. Утром, когда проснется, она будет думать, что ей просто все это почудилось, а послезавтра и вовсе забудет.
— Кажется… да, — наконец сказала она.
Я присел на корточки и заглянул в глаза ее дочке. Зареванные, испуганные, но благодарные.
— А ты? — спросил я у нее.
— Д-да, — ответила девочка. Я смахнул большим пальцем слезу с ее скулы и потрепал по макушке.
— Умница. Ты храбро держалась, — я перевел взгляд на ее мать. — Что вы тут делаете посреди ночи?
— Мы шли за моим мужем. Он здесь неподалеку в одном из игровых залов…
— Часто играет? — спросил я.
— Каждый день. А когда нет денег он занимает. Сначала у друзей, но никто ему уже не дает в долг, так что теперь…
— Не продолжай.
Я посмотрел на его дочку. Худощавая, явно недоедает. Внутри меня, обжигая грудную клетку, вспыхнула злоба. Почему моя дочь, которая имела все блага мира умерла, а у него есть возможность наблюдать как его девочка растет. Учить ее. Проводить время рядом. Но вместо этого ублюдок спускает все деньги в игровых автоматах.
— Покажи, где конкретно он сидит, — сказал я женщине. Она послушно кивнула, взяла дочку за руку и спешно повела меня по улице.
Ночной Кобе почти всегда оставался оживленным. Воздух переполнял звук паромов, шум пароходов, звонкие голоса девиц в квартале красных фонарей и металлический лязг игровых автоматов.
Наперерез нам вышла молодая девушка, после чего присоединилась к нашей компании по правую руку от меня. А вот и моя подруга — Кирико.
Женщина с дочкой шла чуть впереди и показывала дорогу.
— Опять лезешь не в свои дела? — спросила девушка.
— Это мои дела. А тебя они должны волновать меньше всего, Кирико.
Она надула пухлые губы, но ничего не ответила.
Мы остановились у небольшого здания с желтыми фонариками под крышей. Дверь была распахнута, но проем загорожен шторами из бамбука.
— Дай ей двести пятьдесят тысяч иен, — я кивком головы указал на женщину с ребенком впереди.
— Ахиро… — засомневалась Кирико.
— Я сказал: дай ей деньги. Не тебе ими распоряжаться. Ты получаешь свою долю, остальное не твои заботы куда и как я их трачу.
— Хорошо.
Я подошел к женщине.
— Вам сейчас дадут деньги. В ваши руки. Поклянитесь мне, что вы их пустите только на себя и на ребенка. Ни единого иена не дадите на игры.
Она закивала головой.
— Обещаю.
— Ваш муж здесь? — спросил я.
— Да.
— Как он выглядит?
— Высокий, худой. Макушка почти лысая, только волосы на затылке и висках. А лицо… вы поймете, господин.
Я кивнул и, отодвинув шторы, вошел в игорный зал. Внутри было накурено. Сизый дым был таким плотным, что можно, как говорят японцы, топор повесить.
Среди плотных рядов «одноруких бандитов», упрощенной «рулетки» и прочих азартных игровых автоматов, я нашел того, кто подходил под описание. И действительно его лицо было само по себе отличительной чертой.
Впалые щеки, поросшие седой щетиной. Огромные синяки под глазами и общая изможденная худоба.
Он дернул рукой за рычаг «однорукого бандита» и уцепился своими руками за корпус игрового автомата, чуть ли не упираясь лбом в экран.
— Давай, малыш… давай! Давай! Обогати папочку. Ну пожалуйста…
Я видел, как символы сменялись один за другим на небольшом экране. Заветные семерки, вишенки, миски с раменом и другие. Один ряд. Три столбца. Ноль совпадений.
— Сука! — он с размаху ударил по железной крышке ладонью и уселся на стул, шаря по карманам. Все это время он не замечал моего присутствия, хотя я стоял почти что впритык.
Наконец, когда его тщетные попытки найти заветную монету в кармане кончились, он повернул голову и увидел меня.
— Мужик, — сказал он. — Не займешь двадцать пять иен? Я сейчас отыграюсь и верну тебе все!
Я не стал ничего отвечать, просто схватил за шиворот рубахи и рывком стянул со стула. Он свалился задницей на пол и начал орать, но никто не обращал внимания. Только владелец заведения вышел из своей комнаты, откуда наблюдал за залом в камеры, чтобы узнать, что за шум.
Я поднял левую руку с татуировкой на всю кисть. Дал понять, что с этим человеком работает якудза. Владелец кивнул и удалился обратно в свою комнату. Жаль, что тем парням в переулке не хватило мозгов поверить мне на слово. А полумрак и алкоголь только усугубили ситуацию. Если бы они разглядели мою татуировку, то, скорее всего, не стали бы ввязываться в драку.
— Отпусти меня! Что ты себе позволяешь? — мужчина вывернулся и попытался выкрутить мне руку, за что я со всего размаху треснул ему ладонью по лысой макушке.
— Угомонись, — сказал я и выкинул его на улицу. Он пролетел сквозь бамбуковые шторы, скатился по лестнице и упал на землю. Повезло, что ничего не рассек и отделается только синяками и ушибами.
— Папочка! — дочка подбежала к отцу и обхватила его руками за плечи, прижимаясь всем телом. Детская любовь и наивность. Даже не глядя на то, что ему, заядлому лудоману, почти нет до нее дела, она все равно его любит.
— Сато! — он обхватил ее руками, словно самое ценное, что у него есть. Но глубоко внутри я ему не верил ни на один
