расскажу…
Глава 1
Хоронилище.
Карл и Юля.
— Ненавижу гребаный дождь.
Дождь на самом деле был так себе, средний. Видел я куда покруче, особенно на юге. Помню, даже диктор как-то в прогнозе погоды схохмил: «ливень ожидается вечером, после шести, а то, что сейчас — так, легкий дождик». В Аргентине? Или в Австралии? В общем, давно, в прошлой жизни.
— Слышь, Карл, ты ведь такой всезнайка⁈ Вот скажи, был хоть один голливудский фильм, где Апокалипсис — это дождь? Везде ядерная война или там всепланетная заморозка. А чтобы дождь, ни один, сука, голливудец не додумался.
— Дождь, это не к Голливуду. Это Книга Бытия.
— Чего-о?
— «…лился на землю дождь сорок дней и сорок ночей», — процитировал я. — Глава седьмая, стих двенадцатый. Ной и все такое.
— Это я, что ли, ною⁈
— Это Библия.
— А, так ты про всемирный потоп типа намекал? — угадала моя спутница. — Блин, во слабаки! Тоже мне, потоп. Тут за сорок дней и речка толком из берегов не выйдет.
Отвечать я не стал. И так уже всезнайкой обозвали. К тому же, как обычно, Юлька была права, не по форме, но по содержанию. Мне дождь тоже не нравился.
Во-первых, дождь глушит звуки. Во-вторых, снижает эффективную дальность тепляка. И то и другое плохо, а вместе так вообще хреново.
Но все же тварь я заметил именно в тепляк.
Говорят, что существуют и такие твари, которые в «зависшем» состоянии умеют понижать свою температуру тела практически до уровня окружающей среды. А еще говорят, что кур доят. Лично я пока не встречал твари, способной полностью укрыться от тепляка.
Может именно поэтому и жив до сих пор.
Стоит отдать должное, эта тварь была достаточно умной. Спряталась в стороне от дороги, в глубине кустарника, да еще в небольшой канаве. Биноклем или даже в ночник её сквозь все эти ветки с листьями в жизни бы не разглядели. Но хороший тепловизор «берет» и через листву.
— Есть контакт.
За что Юльке респект и уважуха — переход из состояния «девочка-припевочка» в боевой режим у неё моментальный. Щелк и вместо провинциалочки с легкой или не очень придурью возникает Рэмбо, готовый залить свинцом все джунгли Вьетнамщины…
Заливалка, правда, калибром не очень, хоть и выглядит броско…
— На два часа, семьдесят метров, борщевик, от него вправо три, возле сосны…
— Ничего не вижу.
— А он там…
Думаю, нас тварь уже засекла невзирая на дождь — слух-то у них тоже усиливается, а мы не только топали, но и разговоры разговаривали. У нас иногда получалось обходить «дремавших» тварей без стрельбы, но это когда удавалось их засечь сильно заранее, метров шестьсот-семьсот. А тот меньше сотни, не вариант совершенно. Просто ждет, пока мы подойдет ближе, чтоб уж точно достать обоих на рывке. Говорю же — умная.
— Ты куда⁈
— Подойду ближе…
— Юль, не дури…
— Сам не дури… все нормально будет.
— Бросится же…
— Карл, не дергайся… все под контролем.
Под контролем все у нее, ага, три раза. Что мне время нужно тепляк убрать и взять ствол к плечу, это так, пофигу.
— Готов.
Ну так… хоть и шагом шли, но шли-то дохрена, а перед этим еще и плыли… вот и ствол восьмерки пишет. Не мальчик уже, чего греха таить.
— Иду…
Еще одно массовое заблуждение — куча народу верит, что твари из «экономичного» режима на «форсаж» переходят мгновенно. Местами оно так даже выглядит, но на самом деле… живой организм, даже такой перекорёженный, как у тварей, это вам не реле в цепи. Да и сидеть долго в позе для низкого старта банально неудобно.
В прицеле среди зелени кустарника двинулось что-то серое, округлое. Негромко щелкнула юлькина «биатлонка», на заколыхавшуюся листву брызнуло темно-красным. Я еще успел увидеть, как Юлька сдвинула затвор и поймала в ладонь выброшенную гильзу. Понтовщица… все одно пересняряжать мелкашечные патроны пока никто не берется. Трудно, да и смысла нет. Запасов «двадцать второго», хоть и поменьше, чем ходовых армейских калибров, но, с другой стороны, кто сейчас будет ходить с мелкашкой? Только идиоты… вроде нас.
— Ну как тебе, а⁈ Скажи ведь, чисто сработала!
— Есть такое…
— А еще…
Краем глаза я засек движение в подлеске слева от дороги — а дальше в ход пошли рефлексы. Приклад в плечо, выдох, бам-бамбабам, от сосен брызнули щепки, но метавшееся между ними серое пятно и не думало сбавлять скорость. Наоборот, еще больше ускорилось, пытаясь преодолеть оставшиеся до Юльки метры парой больших прыжков. Какие же они чудовищно живучие…
Бубух!
В боевиках после такого выстрела в упор плохие парни улетали на десять метров или хотя бы крутили эффектное сальто. Тут все было проще и скучнее, но главное — до Юльки эта зараза не добралась.
— Живучие т-твари…
Кажется, до заражения это была женщина. Верхняя одежда напоминала остатки вязаной кофты, цветастой такой, грубой вязки. И да, живучесть впечатляла. Моя пальба её так, слегка притормозила. Даже кошмарный патрон Дика Кассула не смог убить, хоть и вырвал из бока здоровенный шмат мяса. А ведь «аляскен» под этот калибр был придуман для самообороны охотников. Здоровенный револьвер, чтобы здоровенных гризли на жопу сажать. Экспансивная пуля раскрылась полностью, в боку выходная дырка — не то, что кулак, голову засунуть можно. Внутри тоже наверняка все в фарш. Медведь бы после такого наверняка сдох на месте, а эта: это? шипело и пыталось ползти.
Блин… это было близко.
Сменив магазин на дозвуковые, я двумя выстрелами разнес череп твари. После такого даже зараженные лежат спокойно. По крайней мере, до сих пор так было.
— Ты как?
— Рука, н-на… — Юлька встряхнула запястьем и тут