ли мог повести себя хуже, бастард.
— Заткнись! — неожиданно восклицает мама. — Ты слышала Александра — князь проголосовал за нас!
— Ну, это мы ещё посмотрим.
Евгения обворожительно улыбается, встаёт и уходит, плавно качая бёдрами.
— М-да, — протягивает Дмитрий. Он единственный так и не сдвинулся с места. — Просто высший класс. Эй, Санёк. Добро пожаловать в семью.
Молча киваю в ответ.
— Анютка, тебя я тоже поздравляю.
— Спасибо, Дима, — бормочет мама.
Не сразу понимаю, почему он так фамильярно говорит с моей матерью. Потом доходит, что он приходится ей двоюродным братом, он ведь сын Алексея. Просто ведёт себя как подросток-раздолбай.
— В больничку не поеду, — говорит Дмитрий, наконец-то поднимаясь. — Сань, маякнёшь потом, чем всё закончится.
Даже удивляюсь. Почему это он обращается ко мне с такой просьбой? Вернее, почему именно ко мне?
А потом вдруг понимаю, что в комнате никого больше не осталось, только мы трое. Когда испарился Максим, я не заметил.
— Хорошо, — киваю.
— Пасиб. Пока. Анюта, — Дима посылает ей воздушный поцелуй, — ты красотка, как всегда.
Сунув руки в карманы куртки, Дмитрий внезапно направляется к окну и выпрыгивает на улицу.
Да уж. Любопытный персонаж. Как и все Грозины, впрочем, каждый по-своему.
Когда мы с мамой остаёмся вдвоём, она прячет лицо в ладонях и начинает плакать. Прижимаю её к себе и ничего не говорю.
Отвратительная получилась сцена. Меня до сих пор потряхивает от царящей в груди какофонии эмоций.
— Дай посмотрю, — мама отстраняется и внимательно глядит на моё лицо. — У тебя губа разбита.
— Пустяки, заживёт.
— Надо тоже ехать в больницу, — говорит она, вытирая слёзы.
— Конечно, едем.
Когда мы идём по пустым коридорам, Анна спрашивает:
— Ты правда слышал, что сказал князь?
— Да.
— И… — мама на секунду запинается, — он проголосовал за нас?
— Ты сомневаешься?
— Просто Юрий сказал…
— И ты ему поверила? — неожиданно для себя возмущаюсь. — Ему, а не мне⁈
— Прости, пожалуйста, — бормочет мама. — Я уже не знаю, во что верить. Какой кошмар! У меня с самого начала было дурное предчувствие.
— Всё в порядке, — обнимаю её за плечи. — Уверен, что дедушкой будут заниматься лучшие врачи. Они его вытащат.
— Надеюсь…
Когда выходим на крыльцо, вижу Максима. Тот сидит на ступеньках, держа очки в руке и смотрит в пустоту перед собой. На наше появление никак не реагирует.
— Иди в машину, — говорю матери. — Я сейчас.
Она кивает и уходит. Я сажусь рядом с Максом и говорю:
— Ты был прав. В этой семье все друг другу враги.
Он не отвечает, продолжая молча пялиться в одну точку.
— Спасибо, что проголосовал за нас. Я это очень ценю. У тебя не будет проблем с отцом из-за этого?
Максим по-прежнему молчит. Такое чувство, будто он спит с открытыми глазами.
Кладу ему руку на плечо и спрашиваю:
— Ты поедешь в больницу?
— Зачем? — не сразу произносит он.
— Сам не знаю, если честно. Мы ничем не поможем. Просто мысленно будем с дедом и сможем сразу узнать, как он.
— Нет, я не поеду, — Макс качает головой. — Не хочу.
— Ладно. Я позвоню тебе, когда что-нибудь станет известно.
Хлопаю его по плечу и встаю. Уже открываю дверь в машину, когда вслед вдруг раздаётся:
— Саш!
Оборачиваюсь. Максим надевает очки и говорит:
— Пожалуйста.
Киваю ему и сажусь в автомобиль. Мама заводит мотор, и мы едем следом за остальными. Приходится поддать газу, потому что они едут быстро.
Не успевает наш кортеж выехать за ворота поместья, как слышатся звуки сирен. На дороге появляются полицейский машины. Резко развернувшись, они коротко крякают клаксонами. Мол, следуйте за нами.
Через город проезжаем без проблем, игнорируя все светофоры и пробки. Нас видит куча людей и многие, уверен, снимают на телефоны. А машины Грозиных не составит труда опознать.
Так что, полагаю, об инфаркте князя всем станет известно уже в течение часа. Впрочем, этот факт всё равно вряд ли получилось бы скрыть.
Когда подъезжаем к больнице, князя перекладывают на каталку и немедленно увозят внутрь. К остальным выходит главный врач и говорит, что операцию начнут немедленно и сделают всё возможное. А нас приглашает пройти в отдельную комнату ожидания.
Оглядываю здание больницы и понимаю, что это та же, в которой я лежал после аварии. Любопытно. В прошлый раз здесь началась моя жизнь в этом мире. Теперь — начинается новый этап.
Надеюсь, подобное не будет повторяться. Хотя бы слишком часто.
Подумав, догоняю идущего впереди Юрия и говорю:
— Дядя, есть вопрос.
Он на ходу метает в меня злобный взгляд и цедит:
— Отвали.
Не обращаю внимания и продолжаю:
— Я верно понимаю, что нам надо как можно дольше скрывать информацию о состоянии князя? И в дальнейшем делать вид, что всё в порядке?
— Ты глухой? Отвали от меня, бастард.
— Это в общих интересах, и я хочу помочь. Послушайте, у меня есть человек, который сможет справиться с информационной блокадой. Вплоть до блокировки неугодных нам материалов.
— У тебя есть человек? — усмехается Юрий. — Да ещё такой крутой? Ну-ну.
— Я отдаю приказ? — достаю из кармана телефон.
— Не лезь. Династия без тебя справится.
Юрий ускоряет шаг, отрываясь от меня. На ходу пожимаю плечами и всё же звоню Егору. Прошу его мониторить инфополе и сообщать, если появятся громкие материалы о князе.
Комната отдыха, в которую нас приводят, скорее напоминает номер дорогого отеля. Есть даже две отдельные спальни. Если бы не характерный больничный запах и стерильно белые стены, можно было бы попробовать расслабиться.
Здесь оказываются не все члены семьи. Максим не поехал, Евгения тоже куда-то пропала. Таким образом, остаются только Юрий с женой, Алексей, Виталий и мы с мамой.
Подхожу к буфету, беру бутылку с водой и отношу матери.
— Спасибо, сынок, — говорит она, садясь на диван.
Татьяна садится рядом с ней, обнимает за плечи и начинает что-то тихо говорить. Тайком скривившись, отхожу.
Жена Юрия проголосовала против нас. Но при этом у них с мамой вроде бы хорошие отношения. Они долго болтали тогда на закрытом ужине, да и сейчас не скажешь, что между ними есть какое-то напряжение.
Впрочем, я догадываюсь, почему Татьяна выступила против.
