стол тарелку халвы или кальмара копчёного, пива литр – и пишу всё с юмором, умно, даже пошловато. А как доходит до реального общения – ну прям ступор находит! Раз столбом простоял на свидании, другой… Выслушал всё, что думает современная девушка о глухонемом идиоте, за которого кто-то в чате умные вещи пишет, а сам он – полное полено, и решил, что с меня хватит.
Зато у меня машина американская. Небольшая, всего три с небольшим метра от носа до хвоста, зато напичкана всем, чем можно. В том числе – радиоприёмником, по которому я слушаю «Голос свободной Америки», пока по пробкам до своего магазина добираюсь. И, добравшись, понимаю, что живу я в полной жопе и выхода не наблюдаю. Штаты и наша рашка – это как слон и моська в той американской басне. Возьмём хотя бы мою тачку. Садишься в неё и говоришь:
–Привет, моя родная американочка!
Это я такое кодовое приветствие забил в бортовой комп. После этого она сканирует мою сетчатку глаза и говорит мне женским голосом с приятным таким нерусским акцентом:
–Привет, родной! Тебя приветствует автомобиль фирмы «Шоу Дзё моторз». Сдай газ на анализ, чтобы я могла убедиться, что ты – это действительно ты!
В этот момент надо слегонца пердануть в седушку – и всё! Дизелёк завёлся, рулевое разблокировано, можем ехать. Вот это прогресс! По пердежу человека распознают! Даже таблетки специальные в комплекте шли, чтоб пукать. Правда, уже кончились, а новых у нас не достать. Не то, что Вазы-Газы-Мазы. До сих пор ключ надо в скважину тыкать, а батареи на триста километров не хватает. Правда, минус у моей машины есть. Пару раз после праздников случались неприятности: как хлюпнешь моей родной в анализатор – мало того, что сам в говне, так потом анализатор надо прочищать, иначе не заводится. Зато в комплекте есть специальные палочки для прочистки. Но это мелочи.
У Паши тоже тачка с надписью «Made in USA» на багажнике, (Длинной от носа до хвоста – два девяносто.) с массажёрами всех частей тела и всеволновым радио внутри. И ему тоже надоело слушать по «Голосу», как свободно и богато живут люди в штатах, а потом выходить во двор и видеть спящую в песочнице пьяную соседку и кучу мусора у подъезда. Только Пашке, по большому счёту, без разницы – куда ехать. Ему лишь бы ехать, да из окошка таращиться, да фотать всё подряд на свой новенький «Зенит». Он мне как-то выдал, что не помрёт, пока не повидает двенадцать стран. Он – в мать, такой же путешественник. Они с матерью были уже на двух космодромах – Байконуре и Восточном (Глядели, как ракеты взлетают.), летали на Новую землю (Медведей белых смотрели в дикой природе.), плавали по Волге и Енисею на теплоходах. А я хочу конкретно в Америку!
Мы с Пашкой – одноклассники и однокурсники, нам по двадцать четыре года. Живём в одном доме, а наши матери вместе работают в представительстве одной хитрой международной компании, помогающей студентам трудоустроиться за рубежом. Наших студентов могут отравить, к примеру, в Китай, но находятся чудаки, которые едут к нам из Турции и даже Испании. А отцов у нас нет. У меня вообще никогда не было, а пашин служил военным моряком и погиб, когда Паша только пошёл в школу. Меня воспитывала одна мать, да поначалу – христианско-пионерская пришкольная организация. Ну и Джонни конечно. Матери было постоянно некогда: её волновали судьбы студентов, приехавших из Индии в Якутск разрабатывать алмазные месторождения. Пионерские и христианские дела меня интересовали мало, поэтому воспитывал меня в основном Джонни. И вот что обидно: как мы с Пашкой ни уговаривали своих мамок устроить нас после школы по блату куда-нибудь в тёплое местечко на Гавайях – ни в какую! Как сговорились! Идите, мол, сначала в армию, а потом поступайте в институты, а потом поработайте года три, а уж потом поглядим! Ведь у нас в рашке теперь какой порядок? Кто в армии три года не служил – высшее образование не получит, оружие себе не купит и в Партию Великого Отечества не вступит. В колледже надо учиться пять лет, в институте – семь. Кто без вышки – ограничение выезда за рубеж, а карьерный рост заканчивается на должности директора небольшого магазинчика. А кто только восемь классов из двенадцати положенных осилил – вообще запрет на выезд из своего региона и ограничение зарплаты. Исключение только для больных и крестьян: тем раз в два года можно на два месяца ехать хоть на Луну. Мол, эти куда б ни уехали – к своему огороду всё одно по весне вернуться сорняки дёргать да картошку садить. А мы, городские да неслужилые – вроде как люди второго сорта, гниль и червоточина. Нам за колючку – ни-ни! Не дай бог увидим, как нормальные люди живут! Кругом полиция, кордоны. Раз в году всеобщая принудительная проверка на пристрастие к наркотикам и алкоголю. В политической жизни участвуй, ГТО сдавай, на иностранные сайты просто так не зайди! Пачку сигарет по цене уже к двадцати литрам бензина подтянули! Шагу ни ступи, пива на лавке не попей, к новому военному порту близко не подойди! На рейде постоянно два эсминца стоят, а с военного аэродрома под городом постоянно взлетают здоровенные самолёты. Я раз в лифте слово из трёх букв написал классе в шестом, а мать потом этот лифт три месяца мыла по вечерам. Оказывается, в лифтах видеокамеры понатыканы! Так ей и надо, дуре старой! А ещё партийная! Такие связи – а сын через пень-колоду закончил колледж за шесть лет вместо положенных пяти и работает менеджером по продаже разных лодок на берегу Тихого океана! Пальцем о палец не ударила ради меня! То некогда ей, то страшно за себя: уволят из представительства! То за меня трясётся – вдруг уеду в Америку и непременно стану наркоманом! Как будто я идиот полный! (Единственный раз в жизни похлопотала за сына – это когда меня по состоянию здоровья не захотели брать обучаться на права. Коли, мол, нормативы даже по бегу в школе не сдавал – какие тебе права? Мать куда-то ездила, потом с кем-то разговаривала по чату – и меня приняли в группу. И на зло всем я сдал на категорию Б с первого захода!).
Я не наркоманить там собираюсь, а на пляже работать спасателем! Сидишь под зонтиком. Кругом море, пальмы. Не то наша бухта Золотой
