В момент, когда я медленно погружался в дурно пахнущий пруд с гниющей водой, две свеженькие девушки, напоминавшие мне моих наложниц, попытались прийти мне на помощь. Я почти касался их протянутых ко мне рук, когда меня увлекло сильным потоком и закрутило над пенящейся бездной, все ближе притягивая к центру ужасного водоворота. Потом, внезапно, я оказался заключенным в темное тесное помещение, где на меня медленно опускалась огромная тяжесть. Бешено сопротивляясь, я пытался ускользнуть от неумолимо надвигавшейся массы. Тщетно. Мои пальцы нащупывали вокруг лишь гладкую металлическую поверхность. Но в то мгновение, когда я должен бы был, задохнувшись, погибнуть, давление ослабло, и я жадно вдохнул свежий воздух. Однако, едва захотев двинуться, я обнаружил, что с раскинутыми руками и ногами прикован к земле. Концы идущих от моих запястий и щиколоток канатов исчезали в сероватом тумане. Я чувствовал, как эти канаты натягиваются… Страшная боль пронзила все мои члены, и невыразимый ужас заставил почти что остановиться мое отчаянно бьющееся сердце: я сообразил, что буду четвертован. Извергнутый мною вопль и разбудил меня.
Залитый холодным потом, я лежал, на полу у Лю. Стоявший рядом со мной на коленях антиквар испуганным голосом произносил мое имя. Старинный головной убор соскользнул с моей головы и лежал рядом с опрокинутым зеркалом.
С помощью торговца я поднялся и весь дрожа сел в кресло. Мой добровольный врач поднес к моим губам чашку чая.
По словам Лю, едва он спустился за чайником, сильный удар грома и начавшийся ливень заставили его броситься наверх, чтобы укрепить запоры на ставнях. И тогда-то он обнаружил меня лежащим без сознания на полу.
Какое-то время я хранил молчание, маленькими глотками попивая ароматный напиток, а потом высказал Лю первое пришедшее мне на ум объяснение, утверждая, что подвержен внезапным приступам головокружения. Я попросил его подозвать мой паланкин, и носильщики под проливным дождем доставили меня домой. Хотя они и постарались укрыть паланкин промасленной бумагой, я прибыл к себе промокшим до костей.
С сильнейшей головной болью я немедленно лег в постель. Моя первая жена, сильно встревоженная, поспешила вызвать врача, который застал меня в бреду.
Около двух месяцев я находился между жизнью и смертью. Моя первая жена утверждает, что своим выздоровлением я целиком обязан ее горячим молитвам и благовониям, которые она каждый день воскуряла в храме бога врачевания. Лично я склонен объяснить его преданностью двух наложниц, которые, сменяя друг друга у моего изголовья, заставляли меня принимать прописанные нашим ученым врачом лекарства.
Когда у меня появилось достаточно сил, для того, чтобы сидеть в постели, врач захотел услышать от меня самого, что же произошло у Лю. Но я не испытывал ни малейшего желания рассказывать о своем странном приключении и лишь сослался на внезапное сильное головокружение. Доктор окинул меня недоверчивым взглядом, но настаивать не решался. Прощаясь, он с невозмутимым видом заметил, что подобные мозговые лихорадки иногда случаются, если больной имел дело с предметами, игравшими роль в давних историях насильственной смерти. Они выделяют зловредные испарения, опасные для мозга тех, кто с ними соприкасается.
Как только этот проницательный врач вышел, я вызвал своего управляющего. Я приказал ему запаковать в четыре больших ящика мое собрание криминалистических предметов и отправить их к дяде моей первой жены, господину Хуану. Хотя она не перестает воспевать его достоинства, дядюшка Хуан является в действительности отвратительной личностью. Для него самое большое удовольствие доставляет предъявлять людям судебные иски. В сопровождение посылки я сочинил любезнейшее письмо, в котором сообщал, что желаю подарить ему всю свою криминалистическую коллекцию как скромный знак глубочайшего уважения его столь полного знания уголовного и гражданского права. Хочу признаться моему читателю, что у меня зуб на дядюшку Хуана с того дня, когда он благодаря процедурным хитростям оттягал у меня прекрасный кусок земли. Я горячо надеюсь, что, изучая коллекцию, он нарвется на одну из страшных реликвий, соприкосновение с которой навлечет на него столь же страшное приключение, как пережитое в лавке у Лю.
Теперь же я попытаюсь пересказать историю событий, происшедших в те короткие мгновения, когда у меня на голове находилась шапочка судьи Ди. Я оставляю доброжелательности читателя заботу решить, в какой степени этот рассказ о трех давних преступлениях содержит правдивые факты, открытые мне столь необычайным образом, или же речь идет лишь об измышлениях моего бедного мозга, возбужденного лихорадкой. Я не дал себе труда обратиться к историческим архивам Империи, чтобы проверить факты. Как уже упоминалось, я полностью забросил подобного рода изыскания. Меня больше не увлекают эти мучительные сюжеты, и я целиком отдался приятному занятию собирания селадона времени династии Сун.
На место нового назначения в Пуяне судья Ди явился ранним утром в день прибытия в город. Сидя в своем кабинете, рядом с залом суда, он до позднего вечера изучал архивы уезда. Две большие свечи, наколотые на подсвечники, освещали его заваленный различными бумагами и грудами отчетов стол. Колеблющееся пламя играло на зеленой парче его платья и блестящей шапочке черного шелка. Время от времени он поглаживал свою прекрасную черную бороду или длинные бакенбарды, но его взгляд никогда надолго не покидал лежавшей перед ним бумаги.
Сидевший за столиком поменьше, расположенном напротив стола судьи, его неизменный помощник Хун Лян изучал судебные дела. Хун Лян был уже пожилым, худощавым человеком. В его бороде и усах поблескивали седые волосы. Его коричневое платке было выцветшим, голова покрыта маленькой ермолкой. «Скоро полночь», — размышлял он, бросая беглые взгляды на высокий силуэт судьи. После обеда Хун Лян слегка вздремнул, но хозяин за весь день не отдохнул ни разу. Хотя помощник и знал железный организм судьи, это его все же заботило.
Старый слуга в семье Ди, Хун Лян часто носил на руках будущего судью, когда тот был еще ребенком. Позднее, после того, как его бывший «сосунок» завершил учебу в столице и получил назначение судьей в провинцию, Хун Лян последовал за ним. Пуян был третьим местом работы судьи Ди Чжэнде. И все прошедшие годы Хун Лян был для него и советчиком и надежным другом. Судья делился с ним не только личными заботами, но и служебными проблемами, и суждения Хун Ляна часто бывали очень полезны. Чтобы у того было официальное положение, судья Ди назначил его секретарем суда, и поэтому все называли его секретарь Хун.
Листая пачку бумаг, секретарь Хун думал об утомительном дне, проведенном его господином. Утром, когда судья и его сопровождение — жены, дети, слуги — прибыли в Пуян, судья сразу же отправился в присутствие, тогда как сопровождение — в официальную резиденцию в северной части ямыня — комплекса помещений, занятых судом, архивами, тюрьмой и комнатами стражников. Там с помощью управляющего первая жена наблюдала за разгрузкой повозок с вещами и обживала резиденцию. У судьи Ди не оказалось времени даже для беглого осмотра нового жилища. Сначала ему надо было принять печати от своего предшественника судьи Фона. По завершении этой церемонии он познакомился с постоянными работниками суда от первого писаря и начальника стражи до тюремщика и его надзирателей. В полдень он председательствовал на роскошном обеде, устроенном в честь бывшего начальника уезда, а затем сопровождал судью Фона и его спутников до ворот города, как того требовал обычай. По возвращении судья Ди принял первых лиц города Пуяна, пришедших высказать ему наилучшие пожелания.
