– Мы толком не общались с соседями, – пояснила Назия Энрико. – Здоровались, извинялись за строителей. Он ведь говорит с близнецами? У него такое странное имя, я даже и не запомнила.
– Это они с ним говорят, – ответила Аиша. – Пойду заберу их в дом.
– Аиша уже показывала вам сад? – поинтересовалась Назия. – Увы, садовники из нас никакие. Пришлось нанять человека. Приходит дважды в неделю. Но сад очень мил. Вы интересуетесь садоводством, Энрико?
Но Энрико не интересовался. А о саде своих родителей на Сицилии помнил только то, что там росли лимон и жасмин, который летом так сильно пахнул, что он не выдерживал и начинал чихать.
– О, жасмин! – Шариф сам призвал себя вернуться к разговору, что-то припоминая. Голос его звучал так ласково и напевно, что сердце Назии исполнилось любви к мужу. Но он снова умолк. Аиша вышла из комнаты и сразу же направилась через свежеподстриженную лужайку к близнецам, которые болтали с соседом через забор. Назия очень надеялась, что до завтрашнего поезда, на котором уезжали Аиша и Энрико, улучит несколько минут наедине с дочерью.
2
В этом доме они сумеют прожить до конца своих дней. В нем есть комнаты для всех троих детей и общая детская или вторая гостиная, которую можно отремонтировать собственноручно, пусть Аиша уже и не живет с ними.
– И сад такой милый, – заметила Назия, когда они отъезжали от дома, а агент по недвижимости радостно махал им, стоя возле своей машины.
– Садом надо заниматься, – ответил Шариф с такой интонацией, точно надеясь, что рано или поздно им с женой самим захочется садовничать. – У твоего деда был очень красивый сад. Странно, что никому из вас не передалось его таланта.
– Нана не был садоводом. За садом ухаживал садовник – вот в чем все дело. Двенадцать клумб цветущих растений, а когда они отцветали, садовник их выдергивал. Не то что англичане, которые поливают сухие прутики, надеясь на лучшее.
– Ну, – сказал Шариф, – кто бы ни ухаживал за садом, он был хорош.
– Сад твоего отца в Данмонди тоже был хорош, и, думаю, тоже из-за садовника. Надо бы и нам нанять.
– И повара, и дворецкого, и хидматгара[3].
– Хватит с нас и садовника, – урезонила Назия.
От открывшихся возможностей голова шла кругом. Оба они родились не здесь. Восточный Пакистан, Восточная Бенгалия, Бангладеш – на их памяти, когда они еще жили там и после этого, страна меняла имя несколько раз.
Широкая улица с могучими дубами по обе стороны казалась отличным местом для того, чтобы там поселиться. Назия, теперь уже беззаботно, вспомнила их первую квартиру над табачной лавкой, где они, тогда еще студенты, провели целую зиму. Казалось, они живут на дне морском, среди зеленых водорослей. По хлюпавшему под ногами ковру ползали чешуйницы, вся семья сбивалась к прокопченной керамической решетке газового камина, а Аиша, сопя, вдыхала и выдыхала влажный воздух, лежа в колыбели.
Кому-то их нынешняя жизнь показалась бы восхождением к горним высотам, триумфом, измеряемым в количестве квадратных метров. Назие же представлялось, что они с Шарифом мчатся во весь опор на хлипкой тележке, тормозя, лишь чтобы скатиться с дороги в мягкое вспаханное поле, да и остаться там, изумленно озираясь вокруг. Двадцать пять лет прошло.
Дома на улице пережили не одну перестройку и реставрацию. Они были старыми, с толстыми каменными стенами, и дом Назии и Шарифа получился отнюдь не самым экстравагантным. Им доводилось бывать в одном из соседних домов: пока они были на работе, привезли присланные из Дакки книги, и соседи напротив великодушно предложили занести их к ним. (Спасибо добрейшему брату Саму́, мужу золовки, мужниной сестры, который оставался в доме старика Хондкара.) По опыту они уже знали: некоторые из окружающих их людей всегда дружелюбны, а другие – нет. Обитатель соседнего дома говорил с ними всего несколько раз. Он любил возиться в саду: постоянно что-то подрезал, обрезал, стриг лужайку. У него был небольшой парник, пристроенный к кухонной стене дома; там он все время что-то подсаживал и пересаживал из горшка в горшок, пока на прошлой неделе не вынес растения и не высадил на клумбу. Он жил в доме Викторианской эпохи. Каменная кладка почернела от времени, как и столбики ворот, украшенные свирепыми зверями, стоящими на задних лапах: что это за звери – и не угадать из-за копоти и лишайников. На верхнем этаже дома была круглая башенка с зубцами в задней части и, наверное, круглым диванчиком-банкеткой внутри. До этой среды им казалось, что сосед живет один, но вдруг к дому подъехала скорая, и на носилках вынесли немолодую женщину с нечесаной седой копной. Странно, что все три или четыре раза, когда они переговаривались через забор, он ни разу не упоминал, что женат.
Имя этого соседа, врача на пенсии, показалось им столь диковинным, что они не смогли запомнить его с первого раза. Четверо его детей жили в разных уголках страны: кто-то в браке, кто-то развелся, а двое не успели обзавестись собственной семьей. На их улице он отнюдь не единственный доктор, который ушел на покой или вот-вот собирается это сделать. Кроме него, еще четверо или пятеро из тех, с кем общалась Назия: кто анестезиолог, кто хирург, кто педиатр. Разумеется, ей хватало такта не говорить о собственном здоровье и не упоминать, что ее брат Руми вот уже двадцать лет служит в Бомбее санитарным врачом и врачом общей практики. Шариф общался с соседями, даже с самыми близкими, с гораздо меньшей охотой, но всегда с любопытством слушал все, что рассказывали его жене. Она частенько останавливалась, чтобы полюбоваться весенним пробуждением жизни в палисадниках домов 124 и 126, а также, кажется, 139 – с табличкой «Инвернесс-лодж» на одном из воротных столбов. Розово-белое буйство яблоневого и вишневого цвета Назия находила отличным предлогом, чтобы представиться. Вскоре она уже рассказывала собеседнику о фруктовых деревьях в саду своего свекра в Данмонди. Но сад давно продан, на этом месте вырос многоквартирный дом, а от фруктовых деревьев остались лишь ее воспоминания. Интересно, как теперь выглядит Данмонди. И вообще Дакка.
3
В саду Аиша и близнецы обсуждали с соседом, врачом на пенсии, одно из деревьев. У него были темные глянцевитые листья, а в последние недели близнецы обнаружили, что оно начало плодоносить. Теперь среди листьев виднелись кисти плотных желтых плодов размером с финик, со складкой, похожей на пупок, снизу; мякоть только-только начала созревать. Дерево, чуть выше двух метров в высоту, подпиралось решетчатой оградой. Должно быть, их сад хранил еще больше сюрпризов и тайн: то, что казалось запущенными лианами, вдруг выпускало бутоны, цвело и вполне могло в один прекрасный день начать плодоносить. Загадка, да и только. Аиша до сих пор обошла не весь сад.
– Не знаю, съедобны ли они. – Девушка разговаривала вполне дружелюбно. Мальчишки же старательно изображали вежливость: руки сложены за спиной, головы наклонены набок – так у них было заведено перед тем, как высмеять жертву. – Может быть, это декоративное растение.
