парка. Поежился — после теплого Асмаса он постоянно мерз.
— Двое, — повторил твердо. Если он не вернется, у остальных будет больше шансов пробиться в Асмас. На него посмотрели так, что стало ясно — парни предпочтут отомстить, чем уйти без него.
— Без пепла, — предупредил хмуро. — Если позволят уйти, просто возвращайтесь. Никакой самостоятельности.
— К жыргхве, — высказал общее мнение тот самый новенький, и Арвэл покачал головой, ощущая гордость за своих людей. Если что-то пойдет не так, империя пожалеет, что пустила их к себе.
Им выделили открытую повозку, мол, любуйтесь, гости дорогие, на богатство и мощь прародины. Сравнивайте, завидуйте и трепещите. Еще и во дворец повезли окружным путем, словно хвастаясь.
Пятый смотрел на мокрые мостовые — начал накрапывать неприятный мелкий дождь, на переполненные людьми улицы, на толчею, на сидящие друг на друге дома, на узкие проулки, в которых было не развернуться, на обветшалые кое-где особняки — возраст непросто скрыть. И думал о том, чем он может убедить «старушенцию» не смотреть на них свысока.
Первую тысячу лет после побега клана ракханов империя делала вид, что Асмаса не существует. Когда их присутствие стало невозможно не замечать, пошли разговоры о предательстве, о мерзких заговорщиках, которые обосновались на островах, подмяли под себя местное население, возомнили себя чуть ли не богами, еще и богомерзкий брак на троне придумали. Тем огневикам, кто отваживался ехать учиться в Асмас, чуть ли не на спину плевали. А после того, как академия Огня открыла у себя факультет менталистики — хилый, слабый, почти никакой — к хору возмущенных голосов добавился вопль Лифганы.
Затем сразу несколько событий выдвинули страну из политических задворок: признание права женщин на полноценное обучение, изобретение стабилизатора, торговля слезами калкалоса и, напоследок, создание мощного, уникального по методикам, факультета менталистики. Лифгана, захлебываясь от ярости, пыталась опорочить конкурента, но нарвалась на чешуйчатые неприятности.
Арвэл был уверен — первыми, к кому они побежали жаловаться, была империя Шакри-нару. Так что это был вопрос времени, когда ими заинтересуется крупнейшее и сильнейшее государство на материке. По совместительству — их прародина.
Заинтересуется настолько, что им станет выгодно отправить флот к берегам Асмаса. Пятый не сомневался — если бы не побег принцессы, вряд ли тогда все ограничилось демонстрацией силы.
Паллар не понимал, что Цветтара дала им шанс все уладить: примириться с империей, стать достойными для диалога. И Арвэл здесь для того, чтобы этим шансом воспользоваться.
А унижение… Что делать, если император не может без него унять гнев.
Дворец встретил их водой. Она была везде: стояла в глубоком рве, окружавшем постройки, стекала пенистыми водопадами, ручьями петляла в парке, билась в небо многочисленными фонтанами, закручивалась змеями-арками в парковых галереях и выстраивала целые беседки из прозрачных водяных стен. Пока они ехали, небо прояснилось, и окружающее их водно-шепчущее-пенящееся, играющее струями великолепие блестело, переливаясь в лучах пробившегося сквозь тучи солнца, рассыпая блики и оставляя в воздухе радужный след.
Арвэл и хотел бы сдержать эмоции, но не мог — такой уровень владения стихией вызывал уважение, давил своей мощью, заставляя ощущать себя мелким, никчемным и бесполезным. Огонь внутри заворчал, жалуясь.
— Рот закрой, — тихо посоветовал Арвэл секретарю, и тот звонко щелкнул челюстями, испуганно оглянулся по сторонам — не заметил ли кто.
— Прости, — извинился Паллар, судорожно вцепляясь в папку с бумагами.
Арвэл вздохнул — и это они еще не вошли во дворец. Впрочем, если приглядеться… Вода — это сырость, а сырость это… Он вдохнул глубже. Так и есть, потянуло еле заметным запашком плесени. А взгляд уже замечал облезлые углы, потрескавшуюся штукатурку, потемневший от времени мрамор, да и драгоценные камни, украшавший фасад, выглядели уныло от покрывших их трещин. Время безжалостно даже к самым великим.
Во дворец Пятый входил спокойным и готовым ко всему — морок имперского величия больше не кружил голову. И на лестницу — водопад с экзотическими рыбами — он шагнул так, словно видел ее тысячу раз.
Сопровождающий явно ждал восхищения от дикарей, но даже Паллар взял себя в руки, нацепив маску скукоты на лицо, мол, рыба это замечательно, вода тоже интересно, но в таком количестве перебор.
— Вы часто тут болеете? — уточнил он с искренней заботой в голосе.
Придворный запнулся на ступеньке, повернулся удивленно.
— Сыро у вас, — пожаловался Паллар, — столько воды, — и он ткнул пальцем в потолок, где висела впечатляющая масса воды, расцвеченная брюхами проплывающих там рыб.
— Не огненно, — морщась от бесстыдства гостей, согласился мужчина и нетерпеливо зашагал дальше.
Арвэл склонил голову, скрывая улыбку. Прислушался — показалось, что шелест, которым был наполнен дворец, усилился, превращаясь в шепот. Нет, не показалось.
«Какой хорошенький!» — явственно донеслось до Пятого. Спина сопровождающего закаменела, и Арвэл заподозрил, что шепот услышал не он один.
«Молоденький такой. Горячий!»
«Давненько сероволосых у нас не было».
«Бабка до сих пор одного вспоминает. Какой мужчина был… Огонь!»
— Ты что-нибудь слышишь? — тихо уточнил Арвэл у Паллара, начиная сомневаться в себе.
— Нет, только вода шумит, — так же тихо отозвался секретарь.
«Я бы тоже его попробовала». И мелодичный вздох наполнил собой коридор.
Шедший впереди придворный внезапно тихо выругался, помянув бесстыжих водных дев.
«Осторожнее, сестра, как бы он в порыве страсти тебя не испарил».
Арвэл, наконец, догадался поднять голову — на потолке мелькнула водяная струя. Зазвенел, рассыпаясь, девичий смех и посыпался сверху мелкий дождь из брызг.
— Что за… — начал было Паллар, отряхиваясь, но придворный взмахнул рукой, кожу Арвэла обожгло чужой силой, волной прокатилось заклинание и струи быстро, по-змеиному, заскользили прочь.
«Увидимся, сладенький», — донеслось напоследок, и Арвэл вздрогнул, ощущая, как внутри просыпается паника. К такому он точно не был готов.
— Шалуньи, — бросил, извинительно, через плечо сопровождающий.
И Пятый искренно порадовался, что их разместили не во дворце.
Императорский трон всегда принадлежал водникам или воздушникам. Маги земли не интересовались политикой и властью, предпочитая
