над кроватью Анечки. Анечка — самая красивая девочка в группе. Она добрая и никогда не ябедничает на других. Даньке Анечка очень нравится. Почти все мальчишки в группе в кого-нибудь влюблены. При этом, ту девочку, в которую влюблены, они обязательно дёргают за косу. Мама или бабушка заплетают Ане две косички, но Данька не дёргает ни за одну. Он вовсе не влюблён, Аня ему просто нравится. Поэтому он следит, чтобы на Аню ничего не наколдовали, а когда Максим вздумал вцепиться Ане сразу в две косы, Данька набросился на него как лютый зверь барбатрос и так надрал ему шевелюру, что Максим с тех пор прекратил на Даньку наезжать, а Анечку и вовсе обходил стороной.
Но теперь Ане угрожает тёмное колдовство, и Данька изо всех сил старается отодвинуть бурое пятно от Анечки. Получается плохо. Пятно размазывается почти на весь потолок. Совсем ничего нет только над Аней и, конечно, над Данькой. А больше всего грязных разводов над Валей и Викой. Что прячется в разводах, Даня не знает, но твердит про себя:
— Кто обзывается, тот так и называется!
С этими словами он спокойно засыпает, хотя обычно не спит днём.
Разбудил его ужасный рёв:
— А-а-а!.. О-о-о!.. У-у-у!..
Громче всех завывает Максим, но и Валя с Викой не отстают. Воспитательница Зоя Сергеевна, она приходит на дежурство во время тихого часа, мечется между кроватями и тоже голосит. Дарья Соломоновна ещё не успела уйти домой. На шум она примчалась в плаще и босоножках.
— Что случилось?
— Обделались все. Трусики, простынки, одеяла — всё обосрано. А ведь большие дети, пять лет скоро. Все обгадились, не знаю, за кого первым хвататься, во что переодевать!..
«Вовсе не все, — подумал Данька. — Я не обкакался, и Анечка чистенькая. Генриха злое колдовство тоже не затронуло, он колдовству не поддаётся. Ещё кое-кто из ребят цел, кто обычно не спит. Хотя, сегодня, почему-то все уснули, просто одни проснулись в какашках, а другие — нет».
Из своих кабинетов прибежали медсестра и заведующая. Они тоже принялись кричать:
— Отравление! Кишечная палочка! Срочно СЭС!
— Да ну, если бы дети отравились, их бы рвать стало или пропоносило, а они вон каких какашек наворотили.
— Всё равно, вызывайте СЭС. А то всем мало не покажется за сокрытие такого случая.
— Почему — СЭС? — удивился сидящий на своей койке Генрих. — Надо говорить: СОС.
Положение складывалось катастрофическое. Это в малышовой группе детям на всякий случай приносят запасные штанишки, а эти-то — старшие. Во что из переодевать?
Медсестричка принялась всем проверять трусики. Тех, кто оказался чистым, отправили в игровую, выдав на всякий случай, ночные горшки. Остальных начали мыть в душевой и рассаживать рядком на уцелевших кроватях. Заведующая убежала обзванивать родителей, предупреждать, что в саду объявлен карантин.
Из всех родителей первой с работы приехала Данькина мама, и потому он не узнал, чем закончилась всеобщая суматоха. Мама примчалась раньше даже, чем машина скорой помощи.
Доктор из приехавшей машины осмотрел вымытых воспитанников и признал их здоровыми, только у Вали и Вики в животах продолжало громко бурчать, и с горшка ни та, ни другая слезть не могли. Так их и увезли на одной машине, хотя это не разрешается медицинскими правилами.
Утром в садик из-за карантина идти было не надо, но мама всё-равно принялась варить манную кашу. Данька даже пробовать кашу не стал, сразу объявил:
— Фу, гадость!
— Я тебе покажу — гадость! — рассердилась мама. — Отличная каша!
Она-таки зацепила кончиком чайной ложечки чуток манки, попробовала и воскликнула:
— Фу, гадость!
Оказывается, утром она насыпала полную сахарницу соли, и манка получилась несколько солоноватой.
Пересоленный завтрак мама свалила в унитаз, соль из сахарницы зачем-то высыпала в помойное ведро, сахарницу помыла и вытерла насухо. После этого принялась варить вторую порцию манной каши.
— Фу, гадость! — сказал Данька, с сомнением глядя в тарелку, где пузырилось нечто.
Никогда прежде мама не снимала пробу с того, что подавала на завтрак сыну, но тут пришлось. Свежевымытая сахарница была полна соды.
— Тебя, наверное, заколдовали, — сказал Данька.
— Не городи ерунды! Это ты мультиков пересмотрелся. Никаких волшебников не бывает!
Третий раз мама принялась готовить завтрак крайне осторожно. Она контролировала каждое своё движение, но стиральный порошок вместо сахара сделал манку совершенно несъедобной.
Четвёртый раз мама кашу варить не стала, так что Данька напрасно раздумывал, как наполнить сахарницу зубным порошком. Порошка было мало, мама чистила им чайные ложечки.
Вредных бутербродов на завтрак Даньке так и не дали, мама съела их сама, а Даньке приготовила омлет, что тоже неплохо. Потом его отправили гулять на улицу. Старшие рассказывают, что в древние времена дети гуляли во дворе, но сейчас дворов не осталось, зато появились особые детские площадки с горками, домиками, качелями и прочими травмоопасными приспособлениями для игр. Детсад закрыт на карантин, и те дети, которых родители сочли здоровыми, собрались на лавочках возле каруселей или в песочнице, где можно пачкаться в своё удовольствие.
Анечка вышла на улицу с большой красивой куклой, поэтому в песочницу она не пошла, а села на скамейку рядом с Машей. Как две девочки умудряются играть с одной куклой, никто не знает. Это великая тайна бытия.
Данька сел поближе к Анечке. Он не собирался играть в куклу, а сел так, чтобы сюда не сел Максим. Максимище тоже не станет играться с куклой, скорей всего он отнимет её и зафутболит куда-нибудь в лужу.
В руках у Даньки была палка, которую он подобрал в кустах акации. Кусты посажены вдоль площадки, и девочки обрывают с них жёлтые цветочки, которые называют бананчиками. Акациевая палка была отличной, стрелять из такой — одно удовольствие. К сожалению, выломали акацию всего день как, и, значит, до выстрела ей надо сохнуть ещё хотя бы полгода. А хорошо было бы: «Ба-бах!» — и пусть Максим валяется кверху пузом.
— Не понимаю, — сказал Данька, — почему Максима гулять пустили? Ведь он сильней всех обкакался. Он сегодня должен в постельке лежать и кушать таблетки.
— Может он и вовсе не больной, — Анечке, как всегда было всех жалко. — Может его просто заколдовали на один день.
— Мама говорит, что волшебников не бывает.
— Это потому, что волшебники добрые. Ты попробуй придумай какое-нибудь доброе волшебство.
— Мороженого всем и побольше.
— А потом у всех случится ангина.
— Ну и ладно. Я тогда стану злым волшебником.
— Злые не волшебники, а колдуны.
— Ну и пусть, — Данька вскинул огнебойную кривопалку, — но если Максим задумает какую гадость сделать, я его сразу застрелю!
— Он будет лежать совсем
