вдруг не меняет.
Тогда почему она видит то, что видит? Вот он, серебристый автомобиль, не новый и не старый, в меру пыльный, в меру ухоженный. Распахнул свое чрево, собираясь поглотить Паню. Именно поглотить. Забрать насовсем, увезти далеко, чтобы обратно дороги не нашел. Почему так тревожно? Отчего сердце щемит? И ног от земли не оторвать, и язык к небу прилип. Ни окликнуть, ни подбежать.
И все же она крикнула. В самый последний момент, может, поэтому он и не услышал. «Паня, Паня!» – кричала Нина. Страх отпустил, гортань заработала, следом за ней задвигались и конечности. Нина бежала к автомобилю жалких тридцать секунд, после чего бежать уже смысла не было. Серебристый седан тронулся, подняв клубы дыма из-под колес. Она еще пару раз махнула рукой в надежде, что жест ее увидят и отреагируют. Но нет. Не отреагировали.
Сцена расставания так и не состоялась, Нина развернулась и побрела обратно в город. Чувствовала она себя опустошенной и возбужденной одновременно. Почему-то теперь, когда незнакомый автомобиль исчез из поля зрения, тревожное предчувствие ушло. На его место пришло что-то сродни облегчению. Вот он, долгожданный час, когда можно расслабиться. Приятно после трех лет напряжения, постоянного самоконтроля и тревоги вдруг оказаться снова предоставленной самой себе. Больше не нужно «держать марку», стараясь выглядеть как королева. Не нужно подниматься ни свет ни заря, чтобы успеть до его подъема нажарить эти проклятые пончики. Все время с разной начинкой, не забывай, с разной! Не нужно ловить его взгляд, опасаясь, что в нем вновь появятся растерянность и безысходность, пугающие до тошноты.
А что можно? Да все! Можно лежать на диване, задрав кверху ноги, и смотреть бесконечный сериал про любовные треугольники медицинских работников. И как это они умудряются успевать лечить людей в промежутках между сексом? Можно затариться пивом, врубить музыку (только в наушниках, разумеется) и балдеть под Земфиру или одиозного Лепса. А можно скачать философскую канитель Кафки, обложиться пирожными и шоколадом и читать от заката до рассвета. А потом спать от рассвета до заката. И никому никакого дела не будет, насколько твои привычки не соответствуют твоему статусу. Какие есть, те и твои.
Вернувшись домой, ничем подобным заниматься Нина не стала. Выпила рюмку коньяка, скорее для проформы, чем для успокоения нервной системы, и завалилась спать. Наутро первым делом проверила сообщения: во всех мессенджерах было пусто. Посмотрела запись звонков – ни одного пропущенного. Загрузила операционку на ноутбуке, вошла в почту – и там ничего. «Что теперь? – подумала она, откинувшись на спинку кресла, мысли, одна противнее другой, закопошились в голове, точно вши в давно не мытой шевелюре бродяги. – Написать самой?» Нет, это не в ее правилах. Показывать мужику свою привязанность противопоказано. Им только дай слабину – тут же на шею сядут.
«Ну и пусть! Пусть садится, пусть хоть ножки свесит и погоняет, только бы вернулся». Мерзкий страх путал мысли, мешал сосредоточиться и объективно оценить ситуацию. Минут десять Нина сидела над раскрытым ноутбуком, но так ничего и не написала. В конце концов хлопнула крышкой и начала собираться на работу. Любовь любовью, а трудовые обязанности выполнять надо.
Три дня она не находила себе места, три дня не выпускала из рук телефон в надежде, что Паня позвонит или хоть как-то обозначится. Не обозначился. В конце третьего дня Нина, наплевав на принципы, набрала его номер. Послушала приятный голос автоинформатора, сообщивший о том, что телефон абонента выключен, и сбросила звонок. В памяти тут же всплыл незнакомый автомобиль, в который три дня назад сел Паня, и сердце защемила тоска.
«Знать бы, почему он молчит? Если все еще дуется, не страшно. А если с ним что-то случилось?» Вопрос, произнесенный мысленно, вдруг обрел физические формы. Буквы красной строкой высветились на белоснежной стене спальни и, похоже, убираться оттуда не собирались. Напротив, они росли в размере до тех пор, пока не заняли всю стену, после чего начали расплываться, изменять форму, превращаясь в живые динамические картины.
Страшные истории Нина никогда не любила, криминальные новости не смаковала и вообще предпочитала игнорировать все, что касалось насильственной смерти. А тут эти картинки – одна страшнее другой, и такие натуральные, такие пугающие… «Прекрати немедленно, слышишь, Фадеева, прекрати!» Но приказ прозвучал вяло и неубедительно, соответственно, и пользы не принес. Уверенность, что ужасные вещи могут происходить с кем угодно, только не с ней, та уверенность, что сопровождала Нину три десятка лет, растаяла, словно дым, унесенный порывом ветра.
– Паника тебе не поможет. То, что произошло, уже произошло, и повлиять ты на это никак не можешь. Значит, сосредоточься и подумай, что делать дальше, – теперь уже вслух проговорила она.
Нужно поехать к Пане. Самой, без предупреждения. И будь что будет! Нина бросила взгляд на часы: двадцать два сорок пять. Поздновато, но откладывать поездку до утра – только лишний раз нервы трепать. Таксистам без разницы, в ночь работать или в день. Отчета от нее никто не потребует, с чего она решила ехать на дачу на ночь глядя – не их собачье дело. Кто платит, тот и музыку заказывает.
Нина набрала номер вызова такси, выдала девушке-оператору начальный и конечный адрес следования, дала согласие на ожидание, после чего, сжав в руке телефон, застыла в кресле. Через десять минут пришло сообщение: белый «Рено Логан» ожидал ее у подъезда. Схватив сумку, она выскочила из квартиры и быстро сбежала по лестнице. Таксист, пожилой мужчина с добродушной улыбкой на лице, попытался завязать разговор, но быстро понял, что к беседе пассажирка не расположена, и заткнулся. Так всю дорогу молча и проехали.
Остановив машину у дачного дома Пани, таксист снова заговорил:
– Что-то темно в окнах, может, нет никого? Или к себе приехали?
– Неважно. – Нина расплатилась наличными, отсчитав приличную сумму чаевых. – Все в порядке, вы можете ехать.
– Подожду, пожалуй. Мне не трудно. – Таксист не поленился, вышел из машины, открыл перед Ниной дверь. – Все равно обратно порож няком ехать. Пара лишних минут погоды не сде лают.
– В этом нет необходимости, – более резко, чем собиралась, оборвала его Нина. Почему-то ей не хотелось, чтобы таксист стал свидетелем сцены. Какой сцены? Она и сама не знала, просто сам факт, что незнакомый человек наблюдает за ее позором, был ей неприятен. Она уже
