Имя её старого врага пронзило его, как острая стрела. Мелана, его бывшая соратница, всегда незримо присутствовала в их мыслях. Невольно его волновала её одержимость знанием и теми экспериментами, которыми они раньше занимались вместе; теми экспериментами, которые привели к глубоким травмам и потере.
— Я знаю, — хмурилась Эя, успокаивая его. — Но нам нельзя забывать о том, что она не остановится, пока не добьется своего. Я чувствую, что она снова на пути…
Словно призрак, имевший возможности прикоснуться ко всем их страхам, имя Меланы культивировало в сознании образ врага, не ведающего предела в работе над древними алчными формулами. Её манящие страсти казались всё более опасными, и каждый раз, когда его воспоминания возвращались к этому человеку, к этой женщине, он чувствовал, как в его душе растет гнетущее чувство.
— Я, наверное, должен с ней поговорить, — ответил он, все еще держа Эю за руку, но с беспокойством на сердце. — Возможно, я смогу её остановить, прежде чем она навредит кому-то ещё. Я не допущу, чтобы она разрушила всё, что я создал, и всё, во что я верил.
— Не будь глупцом, Лавир! — вскрикнула она и отпустила его руки. — Ты не понимаешь, что она может причинить тебе вред только для того, чтобы доказать свою правоту. Она считает, что вы оба — двуежды завоеватели знаний. Не забывай, с какой силой ты работаешь.
Её слова он знал, но отказывался воспринимать, а дверцы разума вновь приоткрывли очередную порцию догадок об их учениках. Он не понимал, что будущее забрало у него целый ряд возможностей. Как бы он ни пытался справиться с этим, вещи редко отвечали на его попытки изменить их, чтобы защитить тех, кого он любил.
Сквозь их дыхания проносился ледяной ветер, унося с собой надежды, как птицы, покидающие свои гнезда. Он понимал, что не может рисковать жизнью Эи, сражаясь с Меланой. Это было безумие. Но каким бы безумным это ни было, соединение с её мечтой о знаниях привлекало Лавира с такой силой, что он не мог просто оставить это в стороне.
— Ладно, — наконец произнес он, глубоко вздыхая. — Но я должен быть готов ко всему, что бы меня ни ждало, — и начал спускаться вниз.
Эя следила за ним, и в её глазах он заметил легкий намек на страх. Все еще храня в себе решимость идти дальше, он не хотел полагаться на страх, даже если он захватывал и душил.
Когда они вернулись к лагерю, огонь горел с некоторой слабостью, будто ожидая их возвращения. Некоторое время они сидели в молчании, чувствуя, как мир обрушается на них, не обращаясь к неразрешимым вопросам.
Вожак группы Пита взял слово, обращаясь ко всем собравшимся. Лавиру тогда не было слышно до тех пор, пока он не доверился словам, поскольку мысли витали вокруг недостижимых вершин.
— Готовьтесь, — произнес он, взмахивая руками, как будто желая сохранить молчание — под звуки отдаленного грома. — Мы снова столкнемся с Холостяковым замком. Древние библиотеки — наша единственная надежда на знание подлинных истоков того, что мы ищем.
Уши всех, находившихся в лагере, загудели, сердца забились быстрее от возможных утрат и личных жертв. «Значит, нужно идти», — мысленно повторял Лавир. Он понимал, что на его плечах лежит вес человеческой судьбы, когда они отправятся в путешествие, которое может повлечь за собой не только риск, но и раскрытие истинной сущности знаний, хранившихся веками.
Эя сидела рядом; её глаза горели надеждой, но за ними скрывалась тревога. Она понимала, что знания, которые ждут их, могут содержать в себе не только ответы, но и доселе неизведанные опасности.
Лавир знал, что истории не заканчиваются там, где он ожидал — они только начинаются. На горизонте замаячил новый мир, который требовал от него смелости в поисках того, что оставляло его в недоумении.
Он вздохнул. В его жизни всплывали, будто вспышки надежды — не только его стремления, но и судьбы всех, кто ему был
