Райан потихоньку вернул его к жизни. Дом красивый — два этажа, выкрашенные в веселый желтый цвет, с белым крыльцом и красной дверью. Райан подумал, что я сошла с ума, когда предложила красный, он безжалостно дразнил меня, что это будет выглядеть как яичница с кетчупом.
Открыв дверь, я надеваю очки, завершая свой «суперстильный» образ. Слишком большая рубашка и штаны для йоги — униформа мамы двадцать первого века. А очки — неизбежное зло для сорока с чем-то лет. Я не должна жаловаться, они мне действительно нужны только для чтения и когда мои глаза устают.
Райан улыбается мне, и это все еще больно. Но я рада, что мы добрались до этого места — френдзоны.
— Доброе утро, — говорит он. — Они готовы?
Я жестом приглашаю его войти и кричу, зовя детей. Все их спальни наверху, а главная спальня внизу. Прекрасно, когда я была замужем, для уединения. Но теперь, когда дети уезжают, я почти не поднимаюсь наверх.
— Уверена, что мальчики уже, — говорю я. — Но ты же знаешь Аву. Она пытается подобрать лак для ногтей ко всей своей одежде.
Он хихикает, засовывая руки в карманы, и делает несколько шагов внутрь, но останавливается на краю прихожей. Дальше этого он никогда не заходит. Как будто за этой границей находится лава.
— Как ребенок? — спрашивает он. — Ава прислала мне фотографию Гейджа и ребенка.
— Грир, — отвечаю я. — Ее имя.
— Хорошенькая. Совсем не похожа на наших в детстве.
Я киваю, ненавидя то, как мы сейчас ведем глупый, вежливый, неловкий разговор. Этот человек трахал меня, как хотел, и даже засунул свой палец мне в задницу. Сейчас мы просто обсуждаем ерунду.
Одна из самых трудных вещей, к которой мне пришлось привыкнуть, когда Райан уехал, заключалась в том, что у меня не было никого, с кем можно было бы поделиться чем-то. Я видела какую-нибудь глупую новость или слышала сплетни о подруге, и мне хотелось рассказать ему, но я не могла. Он исчез. Самое странное чувство — перейти от того, чтобы делиться с кем-то всем, к тому, чтобы не делиться ничем.
— Она очаровательна. Я собираюсь навестить Лейлу и Гейджа позже. Они планируют провести большую часть лета в Саванне, так что они будут рядом с семьей, пока ребенок такой маленький.
— Мне сказал Гейдж. Я звонил, чтобы поздравить их, — говорит Райан, и это меня не удивляет. Гейдж и Райан всегда ладили. Они больше не общаются, но между ними нет никаких обид. И все же Гейдж — мой брат, и он поддерживал меня во время развода.
— Он так счастлив, — говорю я.
— Помнишь, как мы привезли Аву домой, — говорит он, на секунду отводя взгляд и улыбаясь. — Господи, это было больше шестнадцати лет назад.
— Мы понятия не имели, что делаем.
— У нас трое замечательных детей.
— Так и есть, — отвечаю я, — хотя я много чего сделала не так.
— Мы много чего сделали не так, — вторит Райан.
Я чуть не падаю от шока. Я впервые слышу, чтобы он взял на себя вину за разрушение нашего брака. Почему он сказал это сейчас? Мой рот открылся, и я пытаюсь придумать, что сказать, но прежде чем что-то слетает с моих губ, наш семилетний ребенок летит вниз по лестнице.
— Папа! Папа! — кричит Коннор, давая ему пять, после чего следует какое-то странное рукопожатие и заканчивается ударами кулаков. — Ты купил новую видеоигру? Ту, что с зомби?
— Т-с-с! — говорит Райан. — Твоя мама не должна об этом знать.
По правде говоря, Райан все уладил со мной. Мы — два самых ответственных и внимательных разведенных человека в истории вселенной.
Коннор одаривает меня широкой беззубой улыбкой.
— Джейкоб, папа купил игру, — выкрикивает Коннор, когда его старший брат подходит.
— Круто.
Джейкобу четырнадцать, поэтому он отвечает только односложно, и то в хороший день. Иногда он просто пожимает плечами, закатывает глаза или хмыкает, и не только мне и своим братьям и сестрам. Он делает то же самое с Райаном.
— А где твоя сестра? — спрашиваю я Джейкоба, украдкой целуя его в макушку.
— Если ты дашь мне машину, я сама приеду, — говорит Ава, спускаясь по лестнице.
Райан протягивает ключи.
— Ты можешь вести мою машину.
Ава игнорирует его, останавливаясь передо мной. Он получает главный «удар» от такого ее отношения.
— Могу я провести здесь ночь только с тобой?
Взглянув на Райана, я говорю:
— Твой папа скучает по тебе, дорогая.
— Сомневаюсь, — бормочет она.
— Джейкоб, отведи брата к машине, — говорит Райан и протягивает Джейкобу ключи. — Не уезжайте, пожалуйста.
Оба мальчика смеются и выбегают на улицу.
— Ава, милая, — говорю я и провожу пальцами по ее длинным волосам, — что происходит? Знаю, что дело не в машине. Тебя никогда так не баловали.
— Я просто хочу остаться с тобой. Я беспокоюсь, что ты здесь одна, — говорит Ава, кладя голову мне на плечо.
Я обнимаю ее и вижу, что Райан взволнован. Он ценит свое время с детьми и не хочет все это слышать. Я понимаю, и меня удивляет Ава. Мы все прошли через некоторые трудности, когда Райан и я расстались, но я думала, что большая часть этого позади. Может, у нее проблемы с парнем — Джастином. Может быть, именно отсюда и происходит такое отношение. Я пытаюсь ее успокоить.
— У меня есть телефон и хорошая книга, и я собираюсь навестить твою новую кузину. Со мной все будет в порядке.
— Пожалуйста, — умоляет она.
— Пойдем, Ава, — говорит Райан. — Мы не собираемся потакать такому поведению.
Он замолкает, когда Ава впивается в него взглядом, как может только шестнадцатилетняя девушка.
— Ты можешь одурачить мальчиков, — рявкает она, — но я вижу тебя насквозь.
— Ава! — ругаюсь я.
Несмотря ни на что, Райан — ее отец, и он заслуживает уважения. Как и я.
— Он встречается с женщиной! — выпаливает она. — Какой-то блондинкой!
Она произносит слово «блондинка» так, словно это ругательство. И может быть, это имеет смысл. Седые волосы не так легко обнаруживаются у блондинок, и предположительно они веселее. Я уверенна, что они лучше и в тверкинге. Вздыхая, я поправляю свои каштановые волосы, теребя свой неряшливый пучок. Единственное слово, которое я могу произнести, это:
— О!
— Ава, мы можем поговорить об этом позже, — говорит Райан, его глаза сверкают на меня.
— Мама не ходит на свидания, — говорит она. — Она всегда дома. Одна!
Где-то глубоко внутри я ценю ее заботу обо мне, но не до такой степени, чтобы Райан услышал, что я какой-то отшельник, что у меня нет никакой социальной жизни.
— Мама, она ездит
