эта долгая пауза не расстроила Лану, скорее, наоборот. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Если бы ее пустили к Ирине сразу, она бы и не смогла толком вести разговор, болталась бы на стуле обвисшей тряпкой и на все соглашалась.
Теперь же у нее появилась возможность взять себя в руки и наконец понять, что случилось. Лана прекрасно помнила, что организаторы конкурса предварительно отобрали двадцать работ — тринадцать Охримовского, семь ее. Сначала она решила, что заказчики просто изменили свое мнение, решили заменить ее дизайны на поделки Охримовского, у него ведь хватает! Однако одного визита на сайт было достаточно, чтобы во всем разобраться.
Никто не отказывался от ее работ, они по-прежнему висели в той самой специальной коллекции. Исчезло только имя Ланы. Теперь любой, кто заинтересовался бы этой коллаборацией, ни на секунду не усомнился бы, что украшения создал один человек.
Это злило Лану, но злость была желанной. Злость подавляла обиду, страх и шок, давала сил, шептала, что не нужно сдаваться, еще не все потеряно. Так что, когда Ирина все-таки явилась, Лана не тряслась перед ней испуганной мышкой, а выдержала ее взгляд вполне уверенно.
Ирина Эф была директором модного дома уже несколько лет — но меньше, чем Лана работала там, и Лану нанимала не она. Оно и к лучшему, Ирина вряд ли приняла бы ее на работу. Свою антипатию начальница никогда не скрывала, но терпела Лану, потому что ее работы пользовались спросом. Лана же не воспринимала это как личное, она давно определила: Ирина в принципе смотрит свысока на других женщин. Директриса была слишком умна, чтобы сказать об этом прямо, но при этом слишком самоуверенна, чтобы скрывать свои взгляды.
— Светлана, спасибо, что дождались, — очаровательно улыбнулась Ирина. — Прошу прощения за то, что заставила ждать.
Она всегда была такой — милой в общении, как заботливая мать. Некоторые обманывались, но им же от этого было хуже. Лана не обманывалась никогда.
Они вместе прошли в просторный светлый кабинет Ирины. Одна стена там была увешана наградами, полученными домом «Вирелли». Другая — фотографиями обширного семейства Ирины. Она когда-то вышла замуж очень рано, и так же поступила ее дочь, так что к своим пятидесяти годам Ирина успела стать бабушкой. Она любила об этом сообщать, ожидая, что шокирует собеседника — как же так, столь юная бабушка, бывают же чудеса! Собеседники, впрочем, истинный шок чувствовали редко, потому что Ирина, несмотря на лучшую косметику и личного стилиста, выглядела куда старше своих лет.
Поговаривали, что должность она получила с помощью зятя. При этом ошибкой было бы считать Ирину марионеточным руководителем, бизнес она вела жесткой рукой, и успех в сотрудничестве с конкурсом красоты лишь подтверждал это. Совсем недавно Лана за такой успех готова была простить ей все напряжение последних лет… Поторопилась, видно.
— Я могу узнать, что произошло? — холодно спросила Лана.
Орать и возмущаться сейчас не было смысла, Ирина только порадовалась бы возможности вызвать охрану и вышвырнуть буйную сотрудницу, ничего не объясняя. Лана не собиралась подкидывать ей такой козырь.
— Рада видеть, что вы спокойны, — заметила Ирина. — Да, ситуация получилась досадная, но я сейчас вас утешу! Во всех официальных документах ваше имя будет упомянуто, Светонька, и вы обязательно получите гонорар. Вас также допустят за кулисы конкурса, чтобы вы могли помочь с созданием образов для девушек, которые будут носить ваши украшения. Ну разве это не здорово?
— Нет. Это не здорово. Потому что никто ведь не читает все эти документы, в которых мелким шрифтом будет написано мое имя. Все помнят только то, что услышали в рекламе, а в рекламе сейчас один Охримовский. Почему? Планировалось же иначе!
— Планы меняются, — развела руками начальница. — Это было очень сложное решение, которое мы с советом директоров приняли в последний момент.
— Это когда же? Еще вчера вечером меня приглашали на совещание! Вы там ночью, что ли, встречаетесь? На кладбище?
— Не забывайтесь, Светлана! — нахмурилась Ирина. — Между прочим, вот из-за подобного поведения в том числе вас и решено было исключить из рекламной кампании. Реклама в таком случае — это больше, чем упоминание имени. Мы хотим, чтобы дизайнер как лицо нашего модного дома был неразрывно связан с этим проектом. Он будет появляться на съемках, общаться с моделями… Вы ведь и сами понимаете, что Юрий подходит на эту роль лучше.
Это Лана действительно знала. Охримовский давно уже стал кумиром соцсетей — с сотнями тысяч фанатов и частыми эфирами на телевидении. Почему нет? Он был молод, красив и обаятелен, с прекрасным образованием и грамотной речью. Камеры его любили, и на экране он выглядел даже лучше, чем в реальности. Ему нравилось вести светскую жизнь — в отличие от Ланы, которая все эти сборища терпеть не могла.
Ей хотелось бы сказать, что Охримовский бездарен, что он — просто пустышка, развлекающая толпу. Но, увы, для этого ей пришлось бы соврать. Лана вынуждена была признать его талант, Охримовский и правда создавал интересные работы. Так ведь она тоже! Она не хотела думать о том, лучше Охримовский, чем она, или хуже. Она даже подозревала, что его работ среди отобранных было большинство, потому что Ирина давала ему полную свободу творчества, а проекты Ланы оставались только на бумаге. Но ведь даже так, вопреки всему, Лана тоже прошла отбор — и отказываться от этого она не собиралась.
— Почему мы оба не можем участвовать? — спросила она.
— Одно рекламное лицо лучше, чем два. Проще запомнить.
— Я готова уступить ему первый план. Я могу даже не появляться на съемках…
— А на съемках появляться нужно!
— Значит, буду, — мгновенно согласилась Лана. — Но я не хочу, чтобы под моими работами стояло чужое имя.
— Не знала, что вы тщеславны.
— Это к делу отношения не имеет. И вы прекрасно понимаете, зачем мне нужно участие в рекламной кампании.
— Понимаю, — вздохнула Ирина. — И, поверьте, Светонька, я сомневалась до последнего, мне очень вас жаль!
— Не нужно меня жалеть. Я получила этот шанс не как милостыню, я его заработала!
— Это понятно, но и вы меня поймите: я не могу ставить ваши личные интересы выше интересов компании. Вы слишком непредсказуемы, чтобы допускать вас до такого проекта, вы просто не подходите.
— Почему?
— Да хоть этот разговор возьмите: вы уже несколько раз позволили себе импульсивность, граничащую с оскорблениями. А если вы так же поведете себя в прямом эфире? Юра себе никогда такого не позволяет.
— Пускай Юра забирает себе прямые эфиры, мне не жалко. Я могу
