class="p1">Недалеко от озера феи запели вокруг плеч Бригиды, но от знакомой песни она замерла. Эту песню исполняли девушки в деревне, когда к их отцам не подходили возможные женихи.
И за их пением был ее голос. Она пела про себя.
«Моя осень еще не настала».
Глупости. Ее осень и не наступит, как знали все ведьмы Мрока. Ведьмы не выходили замуж. Для нее никого не будет, только лес. Она любила дом, и… ей придется смириться. Деревня была слишком опасной, и, как мама много раз говорила, ее там не хотели видеть.
— Прошу, не останавливайся из-за меня, — произнес мужской голос.
ГЛАВА 2
Феи разлетелись в стороны к листьям и деревьям. Бригида повернулась на голос, донесшийся из-за кустов сирени и рамшипа у черной стеклянной поверхности озера.
Юноша стоял перед некой деревянной подставкой. Его светлые волосы были растрепаны, то ли от его ладони в пятнах краски, то ли от ветра. Его широкие плечи выделялись на худом длинном теле.
Она посмотрела на меч на его поясе. Воин? Кто еще посмел бы зайти сюда, к ее озеру, на ее земли ведьмы, к могиле древней Иги Мрок, к месту, где благоговение и месть спали под водой?
Только ведьмы и редкие охотники на монстров приходили сюда, или воины, которые не понимали, кого преследовали.
А это… был житель деревни? Опасность, о которой всегда предупреждала ее мама?
Она сжала флакон с водой озера у шеи. Если он будет опасным, ей придется пройти в Мрочные воды, чтобы быть в полной силе.
Он проследил за ее взглядом на свой меч, и его глаза расширились. Он медленно потянулся к оружию, отвязал его от пояса и опустил клинок в ножнах на землю.
— Друг, — медленно и громко произнес он, поднимая руки. — Здесь не для того, — он покачал головой, — чтобы ранить тебя, — он указал на меч на земле и оттолкнул подальше сапогом.
Она вздохнула с раздражением и скрестила руки.
— Я не глухая. И я знаю язык.
Его губы чуть изогнулись. Он склонил голову и приподнял бледную бровь.
— Ошибся. Прости.
Мама предупреждала ее о манипуляциях мужчин, особенно из деревни, и она не собиралась доверять медовому голосу или жестам, потому что у него было красивое лицо.
— Что ты тут делаешь? — осведомилась она.
Он склонил голову к деревянной раме, на которой стояла какая-то доска.
Она прищурилась, различила пару пятен цвета… Нет, серебристое, похожее на стекло, озеро, зелень рамшипа, травы и немного сирени под серо-голубым небом.
Зелень скрипела под ее сапогами, пока она приближалась, и картина стала четче. Она была яркой, красивее всех картин, которые она видела.
Мамуся учила ее делать пигменты и краски, они вместе рисовали цветы на стенах и дверях дома. Порой и на полках погреба. Но не такое.
— Еще не закончено, — резко сказал он, глядя на нее сияющими голубыми глазами, — но я получу завтра больше красок, так что уже скоро доделаю.
Больше красок?
— Рамшип, — прошептала она под нос.
— Хм? — его тихий голос был близко, и она взглянула на него. Он был в паре футов. Как зачарованная дурочка, она подошла к нему. Точнее, к его картине.
Она отошла на пару шагов, окинула его взглядом. Мужчины редко заходили к ведьмам Мрока за товарами, при ней — ни разу, но этот мужчина был хорошо одет. Его кафтан был ярко-желтым, на много оттенков темнее его золотистых волос. На его шее висела серебряная цепочка с большим темным янтарем, оберег от зла и темных сил. Хорошо сделанный. Он верил в магию. Точно был из деревни.
— Твоя песня, — сказал он тихо, задумчиво. — Она была красивой, — его голубые глаза были мягкими, он посмотрел в ее глаза. — Если продолжишь петь, я буду рисовать дальше, — он подмигнул.
Что это…? Все незнакомцы так свободно говорили с первой встречи? Многие жители деревни даже не видели ее, а те, кто замечал, делали вид, что не видели, или убегали. Ведьма Мрока ходила среди них только во временя Иги Мрок, первой в роду, ладони Мокоши, госпожи Мрочного озера, леди русалок ведьминых земель… и она приходила, когда женщина умирала несправедливо, и мстила.
Святая Мокоша была защитницей всех женщин, и с тех пор, как первая ведьма Мрока назвала это озеро домом, весь род служил Мокоше, богине смерти. Хоть в Чернобреге тоже поклонялись ей, жители поселения точно беспокоились из-за ведьм-отшельниц, которые жертвовали озеру убийц. Этот художник тоже должен был бояться.
К счастью, при ней женщин не убивали.
Небо заполнили облака, оно становилось серым под вечер. Бригида сглотнула ком в горле. Никто, кроме мамы и мамуси, не слышал раньше ее пение, тем более не считал его красивым. Но она не могла задерживаться, собирая жимолость и рамшип… о последнем она уже забыла.
Ее точно накажут этой ночью.
Хмурясь, художник склонил голову, глядя на нее.
Ее дыхание участилось. Мрочное озеро было домом для опасных русалок, но куда страшнее было то, что ходило по этим землям во тьме, призраки снов леса сбивали путников с пути. Будет плохо, если этот юноша столкнется с ними, если пострадает из-за наивности жителей, которые любили тыкать пальцами в те силы, которые не понимали.
Если сны леса найдут его тут, у него будут проблемы. Но если ее матери обнаружат его, будет даже хуже…
— Не задерживайся у озера после сумерек, — сказала она на прощание и пошла к дому.
— Ты придешь завтра на праздник? — окликнул он, отвернувшись от картины. — Ты должна прийти.
Она открыла рот, но не ответила. Матери запрещали ей приближаться к деревне, тем более, участвовать в праздниках. Она шла к дому, игнорируя его.
Два года назад в порыве глупости она сшила платье лилового цвета Мрока, но добавила коричневого с помощью коры рамшипа, и схожий шарф, чтобы скрыть ее рыжеватые волосы. Ей пришлось бы вывернуть платье наизнанку, чтобы слиться, как она надеялась, но никакая одежда не могла скрыть ее фиолетовые глаза.
Когда-то она позволяла себе думать, что можно прийти в Чернобрег, скрыв внешность, но мама и мамуся отговорили ее. Если так сделать, наказание мамы будет жестоким. Мама любила ее, но порой защита удушала. И хоть от ее наказания не было больно уже годами, разочарование мамы жалило.
Бригида обогнула озеро, направляясь к дому, спешно срывая рамшип на пути. Если Мокоша поможет, этого хватит для мамы.
Огонек мерцал вдали, свеча на окне вела ее домой, и она шла к ней сквозь листья
