всех вещах и событиях, условно называемых внутренними или внешними по отношению к субъекту, хотя такое деление для герметической философии вовсе не является принципиальным, но различать в чистоте Меркурий, Сульфур и Соль – задача весьма трудная. Здесь мы предоставляем читателя водительству автора, который является редким примером проводника, заслуживающего доверия в этой области.
Необходимо учесть, что, хотя герметическая философия и алхимия используют строгий язык, этот язык не создаёт фиксированной системы понятийных догм или инструкций, которые можно было бы расшифровать, или без потерь перевести на другой язык, или научить им любого желающего. Читатель уже догадывается, что это связано со спецификой способа мыслить, принятого в герметике. Для неё нет, ни идеального, ни реального, ни материального, ни виртуального, ни духовного, ни современного, ни традиционного, ни плохого, ни хорошего, как законсервированных понятий. Понятия создаются самим практикующим на основе опыта, который он получает в процессе Делания, а вовсе не перенимаются в готовом или привычном виде. Напротив, готовые привычные понятия, впитанные, что называется, с молоком матери, следует разрушить, причём, можно это сделать, и с помощью анализа, и с помощью вдохновения, тем более что анализ и вдохновение не являются готовыми методами для алхимика, так как в основе своей подвергаются тем же операциям, имеющим в алхимии свои специальные обозначения. И, действительно, это, зачастую, именно обозначения, знаки, символы, образы, а не слова. За выращенными на земле или сотворёнными в огне собственной души понятиями, тянутся вверх заново созданные структуры смыслов: обычная вода – вода, текущая вниз; обычный огонь – вода, текущая вверх, и, таким образом, мы начинаем уже говорить о совсем другой воде, Меркурии философов, двояко растворяющем грубое. Он разрушает привычные понятия и вымывает грязь рыхлой Земли; он создаёт поэзию и облагораживает огнём твёрдые Металлы. Взятые из обычной жизни и языка, привычные понятия преобразуются вместе с Делателем, и затем, преображённые, фиксируются им с помощью подходящего, то есть, алхимического языка.
Итак, если мы брезгуем вещами нашего мира, находим их банальными, то это только потому, что мы не в состоянии облагородить их, пользуясь нашим Меркурием. Да и как можно облагородить то, к чему боишься даже притронуться. Камень философов часто лежит в грязи или выставлен всем на потребу. Современные драконы прячутся под масками повседневных обязанностей, бытовой лжи, рутины, мелких страхов, привязанностей, дел, которые вечно остаются на потом… И, поистине, современный человек предпочитает мечтать о сражениях с драконами, нежели браться за сражения с ними в своей повседневной жизни. Поэтому героев, по-прежнему, единицы. Наблюдая себя со стороны в зеркале этого мира, мы видим, как скверно то, что находится ближе к нам и более подвластно нашей воле; затем мы расширяем обзор, уходим за пределы грязного города куда-нибудь в неосквернённые ещё леса, видим чистые реки, моря и, ещё дальше, планеты, верно свершающие свой ход, которые, если мы обратим внимание в глубину, оборачиваются столь же постоянными и непримиримыми металлами, а за ними – звёздную твердь и центр земли. Устремляясь до конца в пространство вселенной, мы, наконец, оказываемся в точке, откуда брошен наш взгляд, и это самое неподвластное нам место.
Мы связаны с ближайшими вещами и смыслами, которые легко поддаются воздействию разделяющей и соединяющей их воли. Здесь у нас, обычно, царит беспорядок, но и порядок легко достижим. И мы фундаментально связаны с планетами и металлами нашего единого мира, где порядок начинает составлять нашу судьбу без участия нашей воли, а беспорядок мог бы уничтожить основу нашего пребывания в этом мире, наше тело, да и сам мир. Вот почему алхимик, работая с металлами, преодолевает власть небесных сфер и судьбы, возвращаясь к себе, оплодотворённому ими и оплодотворившему их. И вот почему путь алхимика столь опасен и может закончиться саморазрушением. Есть и другие «порядки», в которых обретается Материя Делания: природа повелевает нам спать, тем самым, каждый раз совершая в нас операцию растворения, но мы редко сознаём то, что именно оплодотворяет нас в этом сугубо личном опыте; природа повелевает нам стареть, фиксируя наш дух и психику и, в то же время, растворяя жизнь нашего тела, делая его формы более сухими и точными, либо, наоборот, размытыми и дряблыми, в зависимости от того, как проявлен Меркурий. И во всех этих порядках призван действовать алхимик, чтобы спасти себя.
Мы не смеем более задерживать читателя вводными рассуждениями и предоставляем его водительству автора, который совершит с ним путешествие значительно более далёкое и богатое. Книгу стоит читать в порядке оглавления, поскольку то, что создано герметическим автором позже, призвано лучше разъяснить то, что было создано раньше. Начнём с кроткой и целомудренной повести Orsa Alchemica.
Целестин
Orsa Alchemica
Герметическая повесть
Sous le feu du soleil, à la lueur de l’ourse,
Le pèlerin gravit des sentiers sourcilleux.
Mais, parvenu enfin au terme de sa course,
En un jardin secret, il trouvera la source,
La grenade et la rose et le temple d’un dieu. [1]
Claude Lorrey
I
Мистер Абрахам, преподаватель статистики в Лондонском
