стеклянными дверями, ведущими в сад. Не знаю, когда виллу покинули обитатели, но явно не вчера. Яркий солнечный свет, проникавший в комнату сквозь запылённые окна, казался сумеречным и тусклым. На паркете лежал такой слой пыли, что на нём оставались чёткие следы. Сразу было видно, кто сюда вошёл и куда отправился. Вот по кругу следы маминых кроссовок, вот отпечатки рифлёных папиных подошв. Вот маленькие следы Виолетты. А вот за мной, словно тень, тянутся мои…
Я развлекался, печатая дорожки, и вдруг чуть не упёрся носом в большое зеркало.
Я с трудом признал себя в мутном, покрытом коричневыми пятнами стекле. Мама права: прежде чем в этом доме можно будет жить, ему требуется основательная уборка! Я потёр стекло кончиками пальцев. Они почернели, но видно стало лучше.
Какая физиономия! Нос слишком большой, глазки маленькие, на лбу прыщи, волосы торчат во все стороны… Карикатура, да и только!
Я строил рожи, когда вдруг услышал пронзительный крик.
– Кирил!!!
От этого неожиданного вопля у меня прямо сердце в пятки ушло. И тут в зал влетела Виолетта.
– Ах, вот ты где! А я тебя уже целый час ищу!
– Чего тебе надо? Ты меня напугала своими воплями!
– Пошли скорей, комнаты себе выбирать будем!
И не дожидаясь ответа, она кинулась бежать. Я написал на грязном зеркале «Сам дурак» и поспешил за ней.
На втором этаже был длинный коридор со множеством дверей. Все они были распахнуты, и мама с папой переходили от одной к другой, обсуждая увиденное.
– Здесь вид мне больше нравится, но та красивее. А здесь рядом ванная…
– Потолок низковат, – заметил папа.
– Верно… Но какое прелестное окошечко над дверью! Только представь, как это будет с кружевной занавеской!
Пока они спорили, сестрица поманила меня за собой.
– Я буду жить здесь! – заявила она, входя в очень большую и светлую комнату.
Мне стало смешно, когда я увидел такую малышку в таком огромном помещении.
– Да ты тут просто потеряешься!
– А тебе-то что? Завидно?
– Мне? Вот ещё, завидовать тебе, моль мелкая! Здесь полно комнат на все вкусы!
– Да, но только у моей есть балкон!
Что-то тут не так, или я не Кирил!
– Ну и зачем тебе балкон?
– Хм… Здесь хорошо было бы выпускать Рэмбо погулять…
Я понял, к чему она клонит! Повернувшись к выходу, я бросил через плечо:
– Это мой хомячок, а не твой! И не думай, что я тебе его отдам! Я же не прошу у тебя твоих Барби!
Чтобы поставить сестрицу на место, я решил обосноваться в другом конце коридора, как можно дальше от неё.
Я обшаривал своё новое обиталище, распахнув окна, когда моё внимание привлёк странный звук.
Тук-тук-тук.
Словно негромкие удары молотком. Папа уже начал ремонт?
Ладно, вернёмся к обустройству. Кровать будет стоять в этом углу, стол здесь, здесь клетка Рэмбо, здесь я повешу постер с драконами… Надоел уже этот стук. Невозможно сосредоточиться!
Я отправился поглядеть, чем заняты родители, но их нигде не было.
– Папа! Мама! Виолетта!
Никто не ответил. Я забеспокоился. Как-то мне стало одиноко…
– Да где вы все?
Тук-тук-тук…
Вроде бы стук раздавался наверху. Надо подняться.
Я побежал было наверх, но тут из сада донёсся взрыв смеха. Я выглянул в окно. Родители и сестра явно собирались устроить пикничок посреди заросшей полянки, которая прежде, вероятно, была газоном. Заметив меня, они замахали руками.
– Спускайся! – завопила Виолетта. – Будешь возиться – ничего не останется!
– А что это вы там делаете?
– На свежем воздухе аппетит разгуливается, – ответила мама. – Давай сюда!
– Да-да, сейчас!
Забыв о таинственных стуках, я скатился по лестнице.
Глава 3. Статуя в глубине парка
Когда я пришёл в сад, папа и Виолетта, задрав головы, вели сложные подсчёты.
– Три на втором этаже. С этой стороны, – Виолетта указала пальцем на фасад.
– Нет, два, – возразил папа. – Третье – это ванная.
– Они считают комнаты по окнам, – объяснила мама, подавая мне бутерброд с курятиной.
– Обойди виллу, – добавил папа, – и скажи, сколько окон с другой стороны.
Я тут же послушался. Прекрасно, когда требуются несколько человек, чтобы осмотреть весь дом! Если бы мои приятели знали…
– Тоже три. И одно под крышей: моё.
– Стало быть… Шесть комнат. А на третьем? Думаю, столько же.
– Двенадцать комнат, – продолжила мама. – Все посчитали? Двенадцать спален, две ванных, гостиная размером с ангар, столовая, кухня, кладовка…
Пока она говорила, я продолжал считать и наконец поправил:
– Не двенадцать, мама, а одиннадцать!
– Ты уверен? – удивился папа. – Мне показалось, что верхние этажи одинаковые.
– Но посмотри, над моим окном ничего нет!
Папа поднял голову.
– И правда… ну ладно, этим этажом мы всё равно пока заниматься не будем. И на первом, и на втором полно работы!
– Не считая парка, – добавила мама. – Им тоже необходимо заняться.
Она сказала «парк», а не «сад», и видно было, что это ей нравится. Она явно воображала себя помещицей!
– Как красиво розы обвивают стены! – пробормотала она. – А запах какой! – Она нежно улыбнулась папе. – Мы будем счастливы здесь, дорогой!
Папа улыбнулся в ответ. Когда родители так себя ведут, это значит, что они хотят побыть наедине. Я обнял сестрицу за плечи.
– Пойдём, Виолетта, погуляем вокруг!
– Прекрасная мысль! – подхватил папа. – Исследуйте территорию!
И мы тут же устремились в заросли.
Деревья росли так густо, что солнечные лучи почти не пробивались сквозь их кроны.
– Тут холодно, – Виолетта вздрогнула. – Темно, сыро… У меня мурашки по рукам… – Она потёрла ладони, чтобы согреть их, и снова заныла: – И колючек здесь полно!
– Да ладно, ты в джинсах, в кроссовках – ничего тебе не будет!
– Ага! Они сквозь штаны колют!
– Какая неженка!
Я поднял палку, чтобы пробивать нам путь в зарослях.
– Иди за мной, я путь расчищу!
Некоторое время мы шли молча.
– Ой, смотри!
Между кустами обнаружилась маленькая полянка, залитая солнечным светом. У Виолетты сразу улучшилось настроение.
– Как славно! – воскликнула она, захлопав в ладоши.
В тени плакучей ивы старые скамейки стояли кругом статуи – совершенно целой, хоть и заросшей мхом. Это была девочка, играющая с обручем. В старинном платье и ботинках со шнуровкой. Её волосы были перевязаны лентой. На губах застыла улыбка.
Находка привела Виолетту в восторг.
– Прямо Алиса в Стране чудес!
Она подошла поближе, чтобы рассмотреть постамент.
– Смотри, Кирил, здесь написано «Эмма. Апрель 1912». Как ты думаешь, она правда существовала?
– Наверное… Может быть, она жила здесь.
– Хочу, чтобы сделали мою статую, – мечтательно пробормотала Виолетта. – Скажу папе…
Я захихикал.
– Размечталась, дорогуша! Ты просто моль!
Мне нравилось дразнить сестру, обычно она заводилась с пол-оборота. Но на этот раз не вышло. Она так восхищалась Эммой, что не обратила внимания на мои подколки.
– Сколько ей лет, как ты думаешь?
– Ну, трудно сказать… Лет восемь-девять…
– Она могла бы стать нашей подружкой. Как ты думаешь, она ещё жива?
Я быстро подсчитал в уме.
– Если в 1912 году ей было восемь лет, сейчас ей должно быть девяносто три года. Она, скорее всего, уже умерла. Или это очень-очень старая дама!
– Для меня она останется маленькой девочкой, – тихо сказала Виолетта.
Голоса мамы и папы, разнёсшиеся по парку, вернули нас к реальности.
– Кирил! Виолетта!
