— удивленно спросил я.
— Так вы же, Алексей Андреевич, англицкий барон и акционер всех этих предприятий и не последний. Вот Федор и решил устроить инспекцию, а стоит ли иметь с ними дело или деньги господина барона вылетают в трубу. А там уже разобраться и понять что к чему было, как ты говоришь, делом техники, — Иван весело ткнул брата в бок.
Василий заливисто рассмеялся. Так он всегда делал в нашем счастливом детстве, когда удавалось кого-нибудь провести.
— Мы же не с Брюнелем по этому поводу общались, а с каким-то клерками средней руки. Они наверное даже и не поняли, что мы в этом всем хорошо разбираемся.
— А с самим Изамбардом общались?
— Конечно,— хором ответили братья.
— И как он?
— Абсолютно нормально. Что там у него в душе не понятно, но внешне как обычно. Даже спросил, а эти пароходы действительно твои и бывали ли мы у них на борту. Мы сказали как есть и рассказали ему о пароходах, ну как мы и договаривались, — шила в мешке не утаишь, а становиться хранителем секрета Полишинеля явно не с руки. Тем более с Техасом я вставляю перо в больное место Штатам, а Англия пока с ними еще во многом такие «заклятые друзья», что и врагов не надо.
Иван хмыкнул и тоже рассмеялся.
— Ты знаешь, нам показалось, что под конец к нам приставили соглядатая знающего русский. Мы подумали и решили с ним в кошки мышки сыграть.
— Это как? — заинтересованно спросил я.
— Мы выбрали момент и Вася говорит мне, а знаешь, я думаю нашему князю эта лента не нужна, да и пароходов таких у нас нет. Это соглядатай сразу расцвел как красна девка и сразу куда-то улетучился, — я тоже рассмеялся, конспираторы, устроили утечку нужной информации.
— Правильно сделали, тем более что это правда, никакая лента Атлантики, не важно какого она цвета, меня действительно не интересует. А тут глядишь и лягушки в болоте хотя бы немного успокоятся. Нам их еще рано нервировать.
— А ты знаешь, — Василий в миг стал серьезным, — мы углядели у Брюнеля очень интересную вещь. Он делает на своей дороге более широкую колею, чем у Джорджа Стефенсона. Наш Изамбард Кингдом говорит колея в четыре фута восемь дюймов это пережиток шахтерских железных дорог, над которыми работал Стефенсон до создания первой железной дороги. С помощью расчетов и серии испытаний Брюнель утверждает, что более широкая колея является оптимальным размером для обеспечения высоких скоростей и стабильной и комфортной езды для пассажиров. Также он говорит, что более широкая колея позволит использовать грузовые вагоны большего размера и, соответственно, большую грузоподъемность.
— А вы как считаете? — ширина колеи на самом деле вопрос принципиальнейший и скоро встанет и в России.
— Мы с Брюнелем согласны, тем более он нам показал свои расчеты и результаты испытаний, — Иван показал на толстый пакет, лежащий на столе рядом с непрочитанным письмом Федора.
— Это как так, а конкуренция за голубую ленту? — Брюнель своим поступком действительно удивил.
— Лента лентой, да деньги нужнее. Брюнель рассчитывает, что ты, как акционер, выделишь дополнительное финансирование. Звонких монет на все его проекты у компании явно не хватит.
Да, деньги действительно не пахнут. Если не откуда взять, то и у русского князя можно попросить.
Василий похлопал по толстому пакету.
— Тут наш подробный отчет о всей поездке. У тебя сейчас конечно запарка, но обязательно прочитай. Тебя опять не будет не меньше года, а решение по асфальтовой смеси и ширине колеи наших железных дорого надо принять не откладывая.
— Это почему же, вы что собираетесь уже начать строить железные дороги? — моему удивлению не было придела, во дают братцы.
— Нет, — Иван затряс головой, широко раскрыв глаза. — до этого еще далеко. Но когда будет строиться новое шоссе в некоторых местах надо будет сразу думать и о железке, соответственно и сразу делать насыпь.
— Широко мыслите, господа, а самое главное правильно. Я обязательно прочитаю ваш отчет, тем более вам засиживаться дома не придется. Чем раньше уедите в Иркутск тем лучше.
Двадцать пятого августа я собрал всех заинтересованных лиц для принятия окончательного решения о начале похода.
К походу готовы все одиннадцать пароходов и один ледокол. На борт мы можем взять восемьсот полных семей, так у нас стали называть семьи с детьми, сто семьдесят пять казаков без семей и восемьдесят три молодых еще бездетных семьи.
Всего со взрослыми, старше восемнадцати, еще неженатыми сыновьями идет почти тысяча триста мужчин, а всего почти три тысячи семьсот человек.
Взрослых казаков, то есть уже состоявших на службе, было пятьсот шестьдесят семь, остальные взрослые мужчины преимущественно староверы.
Уральских и оренбургских было ровно двести пятьдесят. Все они были как на подбор почти одного роста и стати, бородатые, даже совсем молодые казаки. Естественно все они были староверы.
Остальные казаки были с Дона. Среди них тоже были староверы, но донские бороды не носили, все были чубатые и производили сильное впечатление своей лихостью.
Среди казаков было пять есаулов и шесть хорунжих. Дисциплина среди казаков была образцовой, а полковник Ерофеев целыми днями напролет был среди них и занимался политпросвет работой среди своих подопечных, так я называл для себя его род занятий.
Сам полковник тоже собирался пойти с нами, но после трезвой оценки ситуации он решил остаться, не все еще было налажено в работе с донскими и совершенно ничего не ясно было с кубанскими.
А вот отец Анатолий в поход с нами идет. Он теперь титулярный епископ и его титул епископ Сан-Франциский, на каждый пароход мне предложено взять по два корабельных священника и одному дьякону. Часть из них останется в Америке и на Камчатке. Кроме них есть еще пять священников старообрядцев, не знаю точно, но кто-то из них из единоверцев.
Когда уже Владыка Анатолий изложил мне всё это, я несколько минут просто не знал что ему сказать. Государь Император поразил меня очередной раз. Похоже он всерьез решил с моей помощью и за мой счет решить большие геополитические проблемы на восточных рубежах. И поэтому даже староверы священники, вам, ваша светлость, пожалуйста, почти на блюдечке с золотой каёмочкой. Только смотрите, не оступитесь.
Все остальные, кто идет в дальние края, староверы и сорок восемь семей греков. Это родственники тех, кто уже в Америке. Среди