нужными лекарствами?
Я не сразу понял намек. Но когда меня выпроводили, и я топал обратно по центральному коридору, до меня внезапно дошло…
Проклятье! Пусть все будет банальным пищевым отравлением, а не…
Это оказалась кишечная инфекция.
Мы узнали об этом через несколько часов. Свалилось сразу десятеро. Не успел я вдуматься в эту кошмарную новость, как интерком снова ожил и принес новость пострашнее – еще шестеро заболели. Дальше короткие сводки начали приходить каждые полчаса.
Еще двое…
Заболел еще один.
Сразу трое еле дошли до лазарета, им совсем плохо.
Найден источник заражения – пищевые консервы, что хранились в одном из поселения годами в качестве НЗ. Им пожертвовали ради отправившихся в новую жизнь пассажиров, ведь отдавать надо самое лучшее. Это дар вышел нам боком – именно в этих чертовых банках ждала своего часа зараза.
А интерком продолжал выплевывать новость за новостью.
Заболело еще трое.
Несколько «первых» пациентов, те, что свалились раньше остальных, начали оправляться. Это была первая светлая новость, пришедшая на исход вторых суток пути. Следующая новость ободрила меня еще сильнее – шестеро заболевших начали приходить в себя, а новых заболеваний не было уже восемь часов. Как раз в это время мы с командой обсуждали план действий – и Лео настаивал на крутом развороте и возврате в сектор Торуса-9. Я почти согласился с его доводами, когда нас ободрили хорошими новостями…
Мы решили продолжать путь. Это оказалось огромной ошибкой.
На четвертые сутки заболело больше сорока пассажиров, а еще двое умерли – как раз из тех, кто уже приходил в себя и кому прочили выписку из импровизированного лазарета.
Смерть на борту…
Смерть в забитом до отказа трюме. На корабле без оборудованного медблока и без морга.
Я не был тем, кто отнес завернутые в одеяла тела в соседнее безвоздушное холодное помещение, где и оставил их плавать в невесомости. Это сделал один из уже болеющих, воспользовавшись старым скафандром из нашего запаса. Я сам – как и вся команда – уже третий день не покидал наших изолированных помещений.
Строгий карантин. Мы в ужасе наблюдали за происходящим с помощью пяти установленных в трюме и лазарете камер.
В тот же день закончились вообще все хотя бы отдаленно подходящие под этот случай лекарства. Да вообще практически все лекарства закончились – никто не делал больших запасов медикаментов всего для недельного путешествия в один конец. Мы отдали все, что у нас было, но это как капля в море – особенно на пятый день, когда болело уже две сотни пассажиров и еще пятеро умерли и были отправлены в импровизированный морг.
На шестой день госпожа Третьякова рухнула и перешла в разряд пациентов.
Корабль с упорством обреченного зверя шел на максимальной скорости к пункту назначения…
Седьмой день – еще плюс пятьдесят больных и восемь умерших. Возможно умерших было больше – не меньше двадцати пациентов в разросшемся лазарете не подавали признаков жизни на своих заблеванных матрасах.
И где-то тогда же нас настиг требовательный и властный запрос изначально неопознанного корабля, что шел параллельным встречным курсом. Мне потребовалось пара минут, чтобы стряхнуть вялость и вникнуть в слова почти кричащего Лео. А он кричал о федерационном малом корабле дознавателей, заметивших прущий в обитаемый сектор космоса странный рудовоз, что больше всего походил на начиненное взрывчаткой судно фанатиков Дуги. Мы ответили на запрос, дали пояснения, переслали данные, сообщили о происходящем и буквально тут же корабль федералов круто сменил курс, сделав маневр, легко нагнал нас и пошел рядом, все это время выплевывая короткие четкие инструкции.
Нам приказали подправить курс, дать доступ к видеокамерам внутри трюма, потребовали документы с родных поселений пассажиров и сообщили, что от Мэйн-1 нам навстречу выдвигается корабль с бригадой медиков и необходимым оборудованием. Наша задача проста – продолжать двигаться им навстречу и принять их на борт. А дальше они всем займутся сами…
Так и произошло. Корабль федералов сопровождал нас до самого финала и еще долго висел в космосе, с помощью моих же внутренних камер наблюдая за происходящим в том злосчастном трюме.
Нам повезло… нам очень повезло, что судьба вывела нам навстречу федерационный корабль, что посчитал нас подозрительными и решил послать запрос на идентификацию. Не будь этой встречи, для наших пассажиров все обернулось бы куда хуже – никто на Мэйн-1 не стал бы с такой оперативностью посылать нам навстречу медицинский корабль со всем необходимым на борту. Объяснения и просьбы заняли бы часы, а может и дни. Или того хуже – нас бы вовсе не подпустили к станции.
Инфекция на борту хуже пожара…
Через сутки с небольшим я наконец взял стаканчик ликера и опрокинул его в рот. Саднила уколотое дозой лекарства левая рука, во рту мерзкий кислый привкус, в помещениях дикая вонь от обеззараживающего средства, корабль замер в вакууме в ста километрах от гигантской и похожей на шар гигантской космической станции, что приняла в подготовленные помещения всех пассажиров. Туда же ушли и мертвые тела.
Двадцать семь умерших – вот итог нашего недельного путешествия.
Из них тринадцать – дети и подростки.
Да…
Благими намерениями выложена дорога в ад. А надежда на авось – главное проклятье.
В одиночестве я просидел за столом несколько часов, медленно цедя ликер и не думая ни о чем. Мне никто не мешал – Вафамыч и Костя отсыпались. Наши трюмы снова пусты. Корабль в куда лучшем состоянии, чем он был еще пару недель назад, но радости я не ощущаю. Сейчас я вообще ничего не ощущаю. Но это временно…
И у меня есть еще три часа, после чего мне предписано явиться в портовый полицейский участок и дать полный доклад о случившемся. Таковы всеобщие законы. И от них не свободен даже гросс…
2.
- О чем ты вообще думал, мистер Градский? – с горьким вздохом поинтересовалась женщина в синей с белым служебной форме.
- О всеобщем благе – ответил я, постукивая пальцами по стаканчику с дешевым, но вкусным кофе из автомата.
- Безумие! Невероятная самонадеянность, помноженная на что? На столь же безумную по силе безбашенность?
- Похоже, что именно так… Я глубоко сожалею и скорблю о погибших. Будь у меня возможность отмотать время на пару недель назад…
- И ты, надеюсь, поступил бы точно так же? – на чуть подкрашенным дешевым макияжем лице служительницы закона появилась легкая улыбка, а перед этим она выключила старомодное записывающее устройство, что лежало на столе между нами.
Я
