торжество пап, совпадающее с разложением империи на отдельные государства, наконец, победа протестантского духа над клерикализмом. Всех этих отличительных признаков средневековой истории лишена древняя история, но оба первые присущи Римской империи. Следовательно, значительная часть истории Римской империи, обладая признаками, не соответствующими античному миру, строго говоря, должна бы излагаться вместе с историей средних веков.
Действительно, древняя Римская империя представляет собою отрицание тех форм, какими жил античный мир. Тут было много непонятного для человека древней истории. Чем далее шло время, тем более римлянин чувствовал себя чуждым настоящему. Истый римлянин не мог примириться с неограниченной властью императора, совмещавшего в себе, как в фокусе, все гражданские и военные власти, не мог одобрять ограничения рабства и постепенного распространения прав гражданства сперва на провинции, а потом и на варваров. Он продолжал ощущать себя особняком от остальных народов. Он всегда думал, что государство сотрет с лица земли этих презренных, ненавистных последователей Христа, которые горделиво выносили истязания. Но вот он увидел, что эти презираемые христиане, назаряне, восторжествовали и привлекли в свой лагерь полководцев, сенат и даже самих императоров, что языческие храмы пустеют и зарастают, их алтари покрываются плесенью и мхом. Римлянин думал, что назначение этих германцев, страшных, победоносных.
Характер средневековой истории и ее источников 7 вечно и верно служить интересам римского государства; между тем эти германцы поселяются насильно на его землях; число их растет с ужасающей быстротой, так что сенат и граждане трепещут перед этими наемными варварами. Наконец, меняются сами роли. Варварские вожди постепенно отстраняют римских императоров и захватывают верховную власть в свои руки.
Таким образом, два новых элемента — христианство и варвары — создают историю древнеримской империи; элементы, которые прежде торжествовали, теперь становятся пассивными и наоборот. Христианство и варварство изменяют ход древней истории и делают из последних столетий императорской эпохи начало средних веков.
Содержание явлений средневековой истории. Когда христиане вышли из катакомб и когда римский император, до тех пор республиканский сановник, надев диадему восточных государей, изменил характер императорской власти, — а это совпадает с правлением Константина I, который за эдикт 313 г. получил от христианства прозвание Равноапостольного, — тогда повеял новый дух и в частных, и в общественных отношениях. Античный характер проявляется рефлективно, всегда очень тускло, только в сохранении титулов и в попытках стоических философов защитить умирающее язычество. В восточной части государства продолжи преобладать деспотический характер правительственных форм; западная же силится жить самостоятельно, по старым политическим началам. Но такие попытки были безуспешны. Западная империя стала постепенно клониться к упадку.
Одно христианство само по себе не могло сокрушить древний мир и те старые исторические начала, которые его питали. К нему на помощь быстрыми шагами спешили варвары. Они многое изменили в империи и придали Западу другие формы. Если мы теперь ценим смысл громкого факта падения Западной Римской империи или, точнее, — свержения варварского питомца, Ромула Августула варварским же вождем герулом Одоакром, — то следует отметить, что такое громкое событие в свое время прошло незамеченным и ничем не отозвалось в умах современников. Лишь несколько темных намеков в тогдашних хрониках оставили память о нем. Так мало придавали тогда значения пустой власти императора, власти, которая давно была в руках германских воинов. Мы представляем себе это падение как тяжелое испытание несчастной империи; но в действительности сама империя нисколько не чувствовала своих страданий, разлагаясь постепенно. Один хронист сказал мимоходом несколько слов, и из памятников того времени больше никаких суждений об этом событии до нас не дошло. Начинается полное разложение прежних общественных элементов власти с падением всякой цивилизации. От Западной империи не осталось и внешнего облика; но тем могущественнее было представление об этой силе в воображении следующих поколений.
Единая Римская империя после падения стала недосягаемым идеалом, к которому стремились люди. Единый мир под единым духовным и светским главой — вот лозунг средних веков. Когда сложилась феодальная, а потом ленная система, то, казалось, настало время торжества частных интересов над общими и все видимо расчленилось. Но над всем продолжала существовать связь нравственная. Каждый вассал обещает своему ленному владыке служить честно, верой и правдой, своей жизнью и жизнью своих вассалов: недаром эти отношения сравнивают с брачным союзом. Все средние века зиждутся на этом идеале верности; все вассалы несут свои повинности перед сюзереном без всякого насильственного принуждения, только ради соблюдения верности данной ему клятве, хотя он сам иногда слабее не только всех вассалов, взятых вместе, но и каждого порознь.
Лица, связанные повсюду от Скандинавии до Испании клятвой взаимной верности, одним общим рыцарским и коммунальным, общинным духом, соединялись в цеха, города и подавали друг другу руку помощи. Власти тут не было: всякое отдельное лицо стояло на собственных ногах или опиралось на собственных союзников. Такая обособленность много содействовала образованию тех самодуров, людей крайне упрямых, варваров духом, которыми богаты средние века. Эти века отличаются необыкновенным движением: злодейства феодалов чередуются с высокими подвигами монашества, суровый аскетизм сменяется диким разгулом чувственности; тут и поклонение культу красоты, обожание женщины, но в то же время угнетение собственной семьи. Дело в том, что наше понятие о государстве не соответствует средневековым условиям. Государства в нашем понимании сложились уже на закате средних веков: вначале же знали только личные отношения, и государственные элементы сближались по своему внутреннему сродству. Поэтому скандинавский барон признавал себе близким барона Каталонии и чешского графа, презирая и считая полностью чуждым себе виллана. Понятия отечества тоже долго не существовало. Поэтому людьми так сильно двигали общие идеи: папства, чести женщин и, наконец, идея Священной Римской империи, живым протестом против которой была политика отдельных королей. Но надлежит оговориться. Речь идет не обо всех людях абсолютно. Все упомянутые стремления были присущи только высшим классам, потомкам победителей. Многолюдная же масса побежденных, римлян и галлов, не жила исторической жизнью: только горожане завоевали себе право жить и действовать и, на протяжении всех средних веков, продолжали поддерживать свои права и бороться за них.
Между тем в обществе усиливалось сознание необходимости единства. Павшая Римская империя стала колыбелью христианства. Она была необыкновенно велика и могущественна. Идея восстановления этой империи воспламеняла воображение всех. Ради нее охотно проливали кровь сотни тысяч людей. Но полностью восстановить Западную Римскую империю, повторить ее историю было немыслимо без согласия верховного господина Италии, папы. Римские первосвященники согласны были допустить власть императора только по идее, но не фактически. Эта империя должна была охватить не только Италию, Испанию, Францию и Германию, но Скандинавию и Славянские земли. Это была бы империя, которая превосходила
