улицу, конечно, но будет пилить день-деньской. Она и так пилит, что зарплата маленькая и ремонта не сделать, а как я сяду дома с чистой шеей — будет совсем грустно.
И что вы думаете? Пока я тащилась в этот офис, вакансию заняли! Ну, или посмотрели на мой вид и сказали, что заняли, не знаю. Ещё пять минут назад я отчаянно не хотела работать в этом офисном здании в новом микрорайоне на окраине, а сейчас чуть слёзы не брызнули.
Здешняя секретарь посмотрела на меня сочувственно.
— Вы так хотели у нас работать? А мне кажется, вам здесь вовсе не место, вам нужно кое-что совсем другое.
— Например? — не очень-то вежливо спросила я.
Так-то дама в годах, и ничего плохого мне не сделала.
— Вы, что ли, совсем без средств, что с вашими талантами соглашаетесь на такую работу? С вашим красным дипломом и прочим? Не может такого быть.
— Очень даже может, — буркнула я.
Я уже не верю ни в какие свои таланты.
— Ступайте тогда, и не пропустите возможность, — сказала она мне в спину.
Я буркнула через плечо «спасибо-до свидания» и пошла к лифту. Кнопка послушно загорелась, и лифт загудел. А потом я вдруг услышала… тишину. Необыкновенную тишину, какую не встретишь посреди города. Я даже не заметила, как подъехал лифт, так увлеклась.
Низкий гул не напоминал ничего. Странный какой-то. Я вошла в лифт, нажала кнопку первого этажа, он двинулся вниз… а потом раздался мощный толчок.
Землетрясение? Вот не было печали!
Землетрясения в наших краях нередки, мы привыкли. Но никогда меня не заставало в лифте! И толчок-то такой… страшненький. Ладно, пусть кончается скорее. Это как ночью — лежишь себе, диван под тобой по полу ездит, а ты зажмурился и ждёшь — когда же конец. Так и тут — я зажмурилась и ждала — когда же конец.
Конца всё не было, а лифт вдруг понёсся вниз с небывалой скоростью. Я ещё ощутила удар, но после уже не ощущала ничего.
2. В переулке
2. В переулке
— Смотри, Ухан, что у неё есть-то! Сума прямо как у чиновника какого, глянь!
— А что в суме? Деньги-то есть?
— Да вот не вижу, ни бумажных, ни монеток.
— Да быть такого не может, смотри лучше, поди, за подкладку спрятала!
— Точно говорю, нет тут такого. Есть кошель, но он пустой!
— Как она с пустым-то из дому ушла? Чем за извозчика собиралась платить? В таких ботах по мостовой не сильно-то походишь!
— Может, у неё свой экипаж? Или у родни.
— Кошель что, вот прямо совсем пустой?
— Да ей-богу. Только какие-то штуковины, вроде карт, но на карты не похожи.
— Какие ещё карты, совсем ты рехнулся, братец, что ли?
— Ну как вальты да шестёрки, только не они! Сам смотри!
— Мать честная, ни в жизни не видел такого. Ладно, разберёмся! А в карманах смотрел?
— Да будто бабы носят в карманах что путное, сам знаешь!
— А вдруг!
— А не вдруг! О, глянь, артефакт. Ей-богу, артефакт!
— И для чего он сдался, тот артефакт?
— А я будто знаю! Я не маг, и никто у меня магом-то и не был, вот и позабыли меня просветить на сей предмет.
— Сейчас по лбу как дам, сразу просветишься! Боты снимай, продадим, они почти новые и мало ношеные. Пальто снимай тоже. Перчатки не забудь. А шляпа её где? В тот раз за шляпу старый Михалыч неплохо дал, она оказалась какая-то жутко модная, из столиц привезённая.
— Нету шляпы.
— Да не бывает так, бабы по улице простоволосыми не ходят. Значит, платок должен быть.
— Есть, на шею привязан. Будто шёлковый, смотри, гладенький какой.
— Бери скорее, Михалычу снесём.
— А что сразу Михалычу-то, может я Соньке своей его б подарил на именины, у неё скоро! Так и так презент надо делать!
— Раскатал губу, Соньке. Может, тебе вообще всё отдать?
— Всё — нет, я ж с понятием. Но моя доля ж должна быть!
— Забыл — полтину брал третьего дня?
— Ну, брал. Но я ж и барышню эту заприметил, ты бы без меня мимо переулка-то прошёл, и ничего бы у нас сейчас не было!
— Поговори у меня, не было бы. Мал да зелен ещё мне рассказывать, что было, да чего не было, сказочник нашёлся! Кто тебя в люди привёл да заработок дал?
— Ну, ты, но я ж не просто так, а крёстного сын!
— И раз крёстного сын, так что же, теперь спускать тебе всё, несмышлёному?
— Да ну тебя, смотри, она шевелится, ей-богу, шевелится! В себя приходит! Сейчас глаза как откроет да как запомнит нас с тобой!
— Стонет, смотри, стонет!
— Ты бы так по голове получил, тоже бы только стонал!
— Пошли отсюда быстрее!
…Я открыла глаза, и поняла, что этот ужасный разговор мне ничуть не примерещился сквозь лютую головную боль и тошноту. Меня обшаривали гадкие чужие руки, с меня снимали ботинки, почти новые ботинки, и что там ещё у меня есть. Я собралась с духом и завизжала, что есть силы:
— Помогите! Помогите! Спасите!
Был шанс, что меня стукнут по голове ещё раз, но был — что испугаются и убегут.
— Где кричали, Митяй, слыхал ли? — послышалось откуда-то из темноты.
— Да вон вроде шевелится кто-то.
Тут же засвистели в свисток, да так громко, что у меня голова чуть не треснула. Грабители сразу дунули куда-то со всех ног, а я так и лежала на холодной земле — только без ботинок, без шапки, без пальто, без перчаток и без сумки.
А потом голова заболела так сильно, что я подумала — конец мне пришёл. И канула в темноту.
3. Я попала в больницу
3. Я попала в больницу
Душно, очень душно. Совершенно нечем дышать.
Я с трудом разлепляю глаза и пытаюсь сесть на постели, но слабость тут же валит меня обратно. Глаза не открываются.
Я вообще где? Я
