прочувствовать свои 19 лет. Но всегда что-либо мешало. Вот и сейчас, я в сотый раз слушала мамины наставления на путь истинный, из которых следовало, что основной моей задачей по жизни, как самой старшей и ответственной, является – быть её надеждой и опорой. Мама у нас работает врачом-косметологом в престижном салоне красоты, поэтому обязана быть в идеальной форме. Она и на работу вышла, когда Аньке всего годик исполнился, чтобы место не потерять. Поэтому уборка, стирка, глажка и дети были на мне. Единственное к чему мама меня не подпускала, так это к плите. Готовить она умела и любила, только вот посуду приходилось драить мне. Тимка, когда подрос, помогал с уборкой, папа мужественно выгуливал мелкую, пока та не встала прочно на ноги. А потом и это скинули на меня. Так что я к своим 19 годам прошла полную подготовку к семейной жизни, только детей не рожала, мне их уже готовых дали.
– Анечка, выкинь это из головы, – мама строго нахмурила идеальные ровные бровки. – Не вникай во всякую чушь, тебе это ещё рано.
– Ага, – мелкая сидела за столом, весело болтая ногами и лопала уже третью сосиску. А нам всем досталось только по две. И где, спрашивается, справедливость? – Мне, может, и рано, а вот ей, – мне достался пренебрежительный кивок, – в самый раз. Ещё немного и поздно будет. Кто ж такую страхолюдину замуж возьмёт из старых дев?
– Анна! – мама повысила голос, но, судя по порозовевшим щекам, я поняла, откуда ветер дует.
Сто процентов она трепалась по телефону с подружками, а сестра, как обычно, грела уши.
– А чё сразу я? – обиженно надула губы сестрёнка. – Саньке скоро 20 стукнет, а жениха всё нет. Вот у меня уже есть, и не один, – она сосредоточенно принялась загибать пальцы на руках: – Колька Мазов, Сашка Ланов, Вадька Слуцкий, и Серёжка Родников набивается, но он мне не нравится, у него волосы, как у нашей Саньки, рыжие.
– Дура ты, мелкая, – буркнул Тимка т встал из-за стола. – Санёк красивая, только очки мешают.
Он вздохнул, взял из тарелки печенюшку и вышел из кухни.
– Что ж такая красивая и в девках сидит? – крикнула ему вдогонку Анька.
Ну, с меня хватит. Я молча встала, собрала посуду со стола, сгрузила её в раковину, хотела подождать, пока сестра доест макароны, но, видя, как она ковыряется в них, забрала тарелку и вывалила недоеденный ужин в мусорное ведро.
– Эй! – возмутилась вредина. – Я ещё не доела!
– Много будешь жрать, – скоро поправишься, – процедила я, – и так всем по две сосиски, даже папе, а тебе три.
– Александра! – холодно стрельнула глазами мама. – Анечка – растущий организм! Ей нужно хорошо питаться.
– Тимка – тоже растущий организм, – парировала я, деликатно отодвигая её от стола, в котором была установлена посудомойка. Слава богу, купили в этом году. А то я руками мыла. Памятник надо поставить тому, кто выдумал стиралку-автомат и посудомойку. – А у него в тарелке только 2 сосиски было, – я посмотрела на маму с укором. Вот зачем так выделять младшую? Понятно, что ей самое вкусное всегда, но и других детях тоже надо думать. Мы не просили нас рожать. Вот у Лены, подруги моей, ну как подруги, сидим на парах вместе, так у них в семье восемь детей, Лена – самая старшая, но она всегда говорит, что мама их любит всех одинаково.
Мама по-королевски фыркнула и выплыла из кухни. За ней поскакала Анька. Ну, и славно. В тишине и одиночестве лучше. Я быстро загрузила посудомойку, переложила оставшиеся макароны в кастрюлю поменьше, а эту тоже запихнула мыться, вытерла со стола и огляделась. Вроде всё прибрала.
– Саша! – раздался из комнаты мелодичный мамин голос. – Приготовь нам на завтра в дорогу покушать. Анечка с утра плохо ест. А в дороге захочет. Не везти же голодного ребёнка?
Я вздохнула. Опять только Анечка. Ну, хоть на меня эту готовку скинула, я никого не оставлю без внимания.
В итоге, спать я легла далеко за полночь. А так, как выезжаем мы обычно часа в 4 утра, – чтоб по прохладце доехать, хотя, при чём тут это, когда в машине кондёр? – не удивительно, что я проснулась невыспавшаяся и злая. До деревни по утренней пустой трассе доехали быстро, часа за 2.
Я вот не перестаю удивляться. Бывает ли ещё где на земле вот такое чудо? Вроде, вокруг цивилизация, асфальт, ограждения новомодные, фонари опять же. А свернёшь с этой трассы, немножко по старому асфальту проедешь, затем ещё свернёшь на просёлочную дорогу и вскоре перед тобой прошлый век. Хорошо, что хоть электричество есть. Интернет, правда, отсутствует, и связь мобильная только, если к асфальту выйдешь, ловит. А так, деревенька классная. Здесь всегда тихо и спокойно. Всего две улицы в несколько дворов, маленькие домики, деревянные заборчики, и всё это утопает в цветущих кустарниках или полевых цветах. Во всяком случае, я ещё ни в каком дворе не видела розовых кустов. Вот и бабулин домик торчит тёмным пеньком среди белого кружева растительности. Но это только фасад. А вот позади домика … Огроменный огород. Прямо до леса тянется, метров сто, не меньше. И в ширину подворье около пятидесяти. Рядом с самим домиком притулился сарайчик, в котором обитают курочки во главе с ярко-рыжим петухом. Почему-то, бабуля всегда оставляет именно рыжего петуха, папа всё время шутит по этому поводу, что, мол, из моей родни, такой же рыжий. Сейчас этот рыжий главарь куриной банды спокойно косил на нас жёлтым глазом. А, как увидел выпрыгивающую на траву Муську, так забеспокоился, построил свой гарем, и увёл его вглубь хоздвора. Таж же, в глубине, папа построил баньку, на месте старой, развалившейся, и вырыл подвал. Целый месяц угрохал на стройку, и Тимке перепало. Ну, ничего, они здоровые, им полезно лопатами помахать. Ну и лопали они после работы! Аж за ушами трещало! Мама из районного магазина всех кур перетаскала для сосисок, и у соседа целую свинью купила. Своих курочек-несушек бабушка ей запретила резать.
– Бабуля! – позвала мама зычным голосом хозяйку.
Из будки тявкнул пёс, так, для порядка. Он-то нас помнит, но службу свою несёт исправно.
– Тарзанчик! – возопила Анька и
