Обсудить это на вечах. Да и собираться воинам в поход - дело хлопотное и не быстрое. Если заранее не иметь точных сведений о готовящейся против нас большой рати - исполчить соплеменников невозможно.
Сотник Горыня, бросил неприветливый взгляд на Судислава и хмуро буркнул:
- А кто у нас, о замыслах соседей прознавать должен? Чтобы предупреждать их козни? Кто торговые и державные дела с ними ведёт?
Болярин в возмущении вскинулся и уже хотел гневно возразить грубому вояке, но тут прерывая неминуемые дрязги, громко стукнул об пол своим посохом волхв Любомудр и сурово изрёк:
- Не о том, мужи ныне мыслите! Не виноватых сейчас искать нужно или свары меж собой затевать. Не время для этого. А крепко думать надобно, как град и племя спасать от гибели!
- Ясно только одно - помощи от бужан, сиверян и тиверцев ожидать нечего, - мрачно заметил предводитель немногочисленной конницы угличей Волибор. - Хотя, они должны понимать - что лишь совместно, мы можем противостоять страшному врагу и попытаться сохранить нашу независимость. Но никто из них, собрать большую рать и прибыть не успеет. А малыми и разрозненными силами выступать против хазарского войска - бессмысленно.
Еще один сподвижник князя - болярин Добран, только с сомнением угрюмо хмыкнул на эти слова:
- Наши соседи и так, не рискнули бы идти к нам на подмогу. Зачем им в страшных битвах терять своих соплеменников, рушить свою торговлю с каганатом или становиться открытыми врагами хузар, подставляя себя в таком случае под обязательный следующий удар степняков. А так, они имеют некоторую надежду отсидеться или возможно рассчитывают как-то договориться с хаканом. Еще и выгоду от нашего погрома получат - например беженцев-поселенцев примут. Да и часть земель наших лучан, могут потом прибрать к рукам.
- А поляне? - поднял голову еще один соратник князя тиун Деян. - Они ведь самое многочисленное и богатое племя! Да и находятся ближе всех от нас. К тому же для них, спуститься вниз по Славуте на насадах можно быстро. Может хотя бы они, придут на выручку Пересечину! И договоренности у нас с ними есть - скрепленные клятвами в священных капищах перед взорами Велеса, Даждьбога и Перуна!
- Нет, - печально усмехаясь, перечеркнул эти надежды родственник Рослава дядька Остромир. - Сила полян в прошлом. Ныне это - уже разъединенное племя. Большая их часть - стали русами или находятся в подчинении у Киева. Еще сохранившие свою независимость рода, волхвы и старейшины - готовы были нас поддержать в борьбе против Алексия. Но сами они - уже слабы. И тратить свои оставшиеся силы, в самоубийственной попытке помочь нам - они не будут. Ибо в любом случае - после кровопролитных боев ослабнут. А значит - еще скорее, впоследствии попадут под власть киевского князя, кагана либо варягов.
Он ненадолго прервал свою речь, а затем угрюмо заключил:
- Сейчас, поляне наверняка рассчитывают, что хузары на них пока не станут идти - не желая раньше времени столкнуться с русами. Которые, уже недвусмысленно полагают Поднепровье - своими владениями. Кстати, вполне возможно, полянские волосдари надеются, что хазары и русы истощат друг друга во взаимной борьбе - и это даст полянам определенный шанс, сохранить свою свободу и отчий уклад жизни. Или хотя бы, выторговать относительно выгодный союз с кем-то из этих сил - в зависимости от того, кто предложит более привлекательные условия.
- Что же нам остается? - мрачно обвел тяжелым взглядом совет Рослав. - Выбор невелик - либо будем биться до смерти пока не падет град и погибнет все племя, всецело полагаясь на помощь богов. Ибо прорваться и уйти с женами и детьми, все равно ведь не сможем. Или необходимо, временно поступиться честью и независимостью - признав власть кагана...
Вспоминая эти жестокие и полные горечи слова отца - у юного Ясеня, присутствовавшего тогда на Совете, но не имевшего права голоса на нем - и сейчас в душе поднималась яростная волна возмущения. Он видел, что большинство гордых мужей, тоже не могли принять подобного унижения. Для вильцов-волков, превыше всего ценящих свою свободу и веками отстаивающих ее в жестоком противостоянии со Степью, но не покидавших завоеванную и политую кровью родную землю с могилами предков - даже мысль о таком, вызывала бурю негодования.
О третьей возможности для уличей, лучшие мужи лютичей даже не помышляли. Поскольку она означала, обратиться за помощью к русам и признать их власть. Хрен редьки не слаще. Более того, в этом случае - будущее родовой знати выглядело куда страшнее. Поскольку племенная элита, прекрасно знала о хитроумной 'политике' чужеземца Алексия. Находясь в относительном подчинении у хазар, они еще могли сохранять старый уклад и первенство в родах своего племени. И кроме урона от выплаты небольшой дани и необходимости иногда выставлять воинов для хакана, в чем-то даже получали определенные выгоды от торговли и защиту-покровительство кагана. Хотя самолюбие и гордость свободолюбивых вильцов, конечно очень страдали. Впрочем, угличи вполне могли рассчитывать потом освободиться от этой зависимости или в крайнем случае переселиться на другие земли. А вот попадая под власть русов - знать постепенно, но неизбежно теряла все. И волхвы, старейшины, волосдари, боляре и местные князья - в этом уже успели убедиться...
Внезапно со стены, донесся звонкий крик дозорного воина:
- Хузары предлагают переговоры!
Громко и устрашающе ревели кожаные карнаи. Немногочисленные жители и беженцы Пересечена, под грозный звук этих хазарских труб высыпали на стены града, испуганно всматриваясь на юго-восток.
- Видишь княже, - негромко заметил воевода.
- Вижу - буркнул в ответ Рослав сжав зубы и играя желваками.
Внизу на песчаной косе берега Славуты выстраивались ряды всадников. Темная лава пропахших дымом, потом и кровью степняков сверкала остриями копий. Впереди гарцевал вождь или хан на тонконогом белом жеребце. Над строем гордо реял бунчук с тремя хвостами. Ядро хазарского войска, на вид насчитывающее до трех тысяч воинов смущало и озадачивало своей дисциплиной, организованностью и отличным вооружением. Сразу было заметно, что это хорошо обученные бойцы. Что было совершенно несвойственно для большинства кочевников. Впрочем, рядом беспорядочно роились несколько тысяч угров, которые вели себя типично для степняков. Кони чужаков жадно хлебали воду из реки.
- А чтоб им наша водица поперек горла стала! - в сердцах выругался кто-то из дружинников.
Присмиревшие люди, настороженными взглядами провожали трех конников,
