— Серьезные? — спросил Борис Григорьев, и Ингапредставила, как он сдвигает брови и между ними образуется глубокая складка.Она любила разглаживать ее подушечкой указательного пальца.
— Наш босс разбился на машине. А его вдова меня уволила. —Инга прислонилась спиной к стене, и та словно навалилась на нее всей своеймощью. — Мне так плохо… — Послушай! — с неожиданной горячностьюотозвался Борис и глубоко вздохнул. Вероятно, обдумывал, как ееуспокоить. — Я, конечно, понимаю, что ты расстроена и все такое. Но,надеюсь, это никак не повлияет на наши завтрашние планы?
Инга даже не сразу поняла, о чем это он.
— День рождения тетушки Анфисы! — напомнил ейБорис. — Мы пригласили гостей. У нас полный холодильник еды. Если тыраскиснешь, праздник накроется медным тазом. Вечером ты собиралась сделатькоролевский салат и замариновать мясо.
— Салат? — переспросила Инга и повторила:
— Борис, мой босс погиб. И я потеряла работу. Я сейчасв таком состоянии…
— Подожди, не отключайся! — Вероятно, Борис неловковскочил, потому что на том конце провода раздался какой-то стук и затемчертыханье. — Ты слушаешь? Я хочу тебя увидеть. Можешь сейчас подойти кмоей конторе? Я спущусь вниз, и мы все обсудим.
— Могу, — неохотно ответила Инга.
Спрятала телефон в сумочку и направилась к подземномупереходу. Чтобы добраться до офиса, где работал Григорьев, нужно было проехатьдве остановки на троллейбусе. Она бы дошла пешком, но побоялась замерзнуть —ветер продолжал кидаться на нее, ледяными руками обшаривая тело под короткимплащом.
Когда Инга проходила мимо палатки, от которой несло паленымикурами, какой-то тип, утерев салфеткой жирные губы, как раз откупорил бутылочкупива. Его сотрапезник сделал тоже; самое, но рука у него сорвалась, и онтолкнул друга под локоть. Не успела Инга ахнуть, как пиво выпрыгнуло из бутылкивысоко вверх, образовав янтарный столб, а затем обрушилось прямо ей на голову ибрызнуло в разные стороны, обдав ее миллионом пузырьков.
— Блин, — с чувством сказал тип, встряхиваябутылкой. — Ну надо же.
— Вы что? — спросила Инга жалким высокимголосом. — Вы в своем уме?!
— А ты в чьем? — вскинулся тип и немедленновыкатил колесом грудь. — Прешься и не смотришь! Сама виновата.
Поглядев в его веселые шальные глаза, Инга процедила:
— Дайте мне салфетку.
— Кончились! — сочувственно сообщила из окошкапродавщица, доводившая бледные куриные тушки до состояния относительносъедобности.
— На вот, — смилостивился виновник происшествия,протягивая Инге грязную скомканную салфетку. — Возьми мою.
Инга поджала губы и, ни слова не говоря, ринулась прочь.Неподалеку находился платный туалет, где она надеялась привести себя в порядок.
— Чего это с вами? — с живым интересом спросилатетка, принимавшая деньги. — В лужу упали?
Она встала и вышла из-за перегородки, решив проследить, чтоИнга будет делать. Тяготясь ее вниманием, та заперлась в кабинке и наклонилась,чтобы осмотреть залитые пивом полы плаща. В тот же миг очки соскочили с ееноса, плюхнулись в унитаз и легко, словно сани по желобу, скользнули в егобездонные недра. Канализационная труба приняла их как дорогой подарок идовольно хрюкнула.
Потрясенная Инга вышла из кабинки и, сняв плащ, приняласьтереть его мокрым платком. Плащ отчаянно вонял пивом. Какая-то надушеннаямадам, проходя мимо, зацепилась углом пакета за ее колготки. На колготкахнемедленно образовалась огромная дыра с широкой дорожкой спущенных петель.
— Извините, — равнодушно сказала мадам и, необорачиваясь, выплыла из туалета.
— Ничего, — пробормотала Инга помертвевшимголосом.
В ее голове уже прокручивался сценарий дальнейших действий.Вот она входит в соседний магазин и покупает там новые колготки и недорогуюкуртку. «Ну и денек сегодня! — говорит она продавщице. — Для начала япотеряла работу, потом меня облили пивом, порвали колготки, и еще я утопилаочки. Случается же такое!»
По правде сказать, таких дней в ее жизни до сих пор небывало. Она контролировала все, даже личную жизнь. Благо Григорьев легкоподдавался контролю и планированию — он никогда не преподносил ей сюрпризов ивел себя именно так, как от него ожидали.
До магазина Инга добежала со скоростью ветра. Все должнывидеть, как она спешит, и понимать, что произошло нечто чрезвычайное. Нафорс-мажорные обстоятельства можно свалить все, даже рваные колготки.
— Мне, пожалуйста… — начала она, открывая возлеприлавка с чулочно-носочной продукцией.
И замолчала. Потому что кошелька в сумке не оказалось. Затов ней обнаружилась дыра с неровными краями. В эту дыру можно было легкопросунуть руку. Вероятно, кто-то так и сделал, предварительно разрезав кожу иприсвоив толстенький кошелек с деньгами, дисконтными картами и проезднымбилетом.
— Так что вам? — спросила продавщица, котораявстречала каждого нового покупателя с таким неудовольствием, будто он приходилв магазин специально, чтобы мешать ей спокойно жить.
— Ничего, — ответила Инга. — У меня деньгиукрали.
Продавщица хмыкнула и отвернулась. Прикрывая дыру наколготках разрезанной сумочкой, Инга вышла на улицу и снова позвонилаГригорьеву. Благо телефон не вывалился на асфальт и не сгинул в сточной канаве.
— Это опять я, — сказала она, когда ее без пятиминут муж взял трубку. — У меня неприятности.
— Я знаю, Инга, ты уже говорила. Ты что, не в состояниидобраться до моего офиса? — спросил тот раздраженно. — Я торчу ввестибюле, как последний болван.
— Не мог бы ты за мной приехать?
— Да я ведь еле-еле припарковался! Если сейчас отъеду,место тут же займут. Куда я потом денусь? Послушай, Инга, если тебе не хочетсятратить на меня время, поезжай домой. Я все пойму.
— Я не могу приехать, у меня нет денег, — сухоответила она. — Из моей сумки украли кошелек.
— Не может быть! — не доверил Григорьев.
В общем-то, было чему удивляться. С ней никогда не случалосьничего неожиданного. С неприятностями она справлялась самостоятельно и нелюбила о них рассказывать.
— Ну… Дойди пешком, тут ведь недалеко. Так и быть, яподожду, — великодушно согласился он.
Стараясь не привлекать внимания прохожих, Инга направилась костановке. Тут как раз подъехал троллейбус, и она подалась вперед, пытаясьразглядеть его номер. И наступила на шланг, который рабочие тащили черезтротуар. Каблук подвернулся, Инга взмахнула обеими руками и грохнулась наземлю. Двое рабочих заржали, а третий сердито крикнул:
— Аккуратнее надо быть, женщина!
Кряхтя, бедолага поднялась на ноги и, хромая, побежала ктроллейбусу. Прыгнула на ступеньку и едва не расплакалась от облегчения.Главное, казалось ей, добраться до Бориса. Он все устроит. Пассажиры косилисьна нее. Еще бы! Грязная, в рваных колготках да еще дурно пахнущая. «Пиводействительно было дрянь», — подумала Инга. Оно высохло у нее на волосах,образовав блестящую лаковую корку. Смыть его водой в туалете до конца ей так ине удалось.
