пошла разбираться с его молодой любовницей. Но я — ненормальная. Даже справка от психиатра есть. В ней так и написано: «Диагноз — алекситимия, затруднение в различении эмоций и телесных ощущений; фокусирование преимущественно на внешних событиях, в ущерб внутренним переживаниям; склонность к конкретному, логическому мышлению при дефиците эмоциональных реакций». Проще говоря, я все чувствую, но не могу правильно свои эмоции показать, а также понять состояние собеседника, из-за чего постоянно попадаю в какие-то истории. И произвожу впечатление холодной, безэмоциональной личности, хотя на самом деле, это не так.
— Мама, — меня обнимает за ноги дочь, прижимаясь личиком к коленям и с удовольствием размазывая кашу по моим штанам.
— Я тоже тебя люблю, моя девочка, — отвечаю ей. — Хочешь, пойдем гулять? Купим что-нибудь вкусненькое. Мороженое, например?
При слове «мороженое» дочь моментально расплывается в широкой улыбке, демонстрируя набор из четырех молочных зубов. Пятый только режется, из-за чего ребенок иногда капризничает и кусается.
Собираемся мы быстро. На дворе лето, одежек на нас мало. Я натягиваю любимые джинсы и просторную футболку, на дочь — шортики поверх памперса и тоненькую кофточку-разлетайку с коротким рукавом. Пока идем по улице, я раздумываю, как нам быть. Муж ушел, я не работаю, а за квартиру и еду нужно платить. Похоже, придется искать работу. И этот поиск сильно затрудняется из-за маленького ребенка, в данный момент с упоением жующего бортик коляски.
— Вкусно? — спрашиваю у дочери.
— Вку, — подтверждает, умильно скаля четыре зуба. Это у нее считается улыбкой. Впрочем, не мне, с моей резиной кривой усмешкой что-то говорить.
А через двадцать минут меня ждет шок в магазине.
— На счету не хватает денег, — говорит кассирша — девушка с пирсингом, чуть за двадцать.
— Как? — удивленно смотрю на карту, помню же, только позавчера на нее пришли средства. — Давайте попробуем другую. — Даю кредитку, там уж точно есть деньги, я нею вообще не пользуюсь.
— Не хватает средств, — повторяет девушка. — Давайте наличные, за вами уже очередь собралась, не задерживайте.
— Да, женщина, сколько можно! — позади меня визгливо отзывается покупательница, глядя на меня презрительно, как на нищенку.
— Простите, — поспешно отъезжаю коляской. Даша начинает плакать и тянуть ручку в сторону ярких упаковок с холодной сладостью. Конечно, я же обещала.
— Девушка, — окликают меня сзади, когда я выхожу из магазина и резко останавливаюсь, пытаясь понять, что вообще происходит.
Поворачиваю голову. Ко мне подходит молодой парень и протягивает наши две пачки мороженого.
— Возьмите.
— Ой, нет, что вы!
— Берите-берите. Ребенок расстроен, а с детьми так нельзя, — улыбается чуть щербатой улыбкой.
— Спасибо вам, — говорю. — Я верну деньги, напишите ваш телефон.
— Какие глупости, — машет рукой на прощание парень и скрывается за поворотом, а до меня, наконец, начинает доходить, куда могли деться деньги.
В трубке длинные гудки, а потом женский голос:
— Чего тебе, убогая?
Я не удивлена. Георгий никогда бы не ушел в никуда, понятное дело, у него уже давно появился запасной вариант. Странно, но кроме легкого укола в сердце от подобных новостей, я больше ничего не чувствую.
— Позови его, — говорю равнодушно.
— Вам не о чем разговаривать!
— Позови, или я приеду сейчас к вам и буду скандалить возле двери, позоря вас обоих. Рыдать и завывать буду, вместе с ребенком. Хочешь?
— Гадина! — орет бухгалтерша Зиночка, та самая, которая год назад устроилась в ту же контору, где работает мой муж. Бывший муж. Думала, я ее голос не узнаю. Смешно. Мы помогали ей переезжать после развода, одалживали денег, я готовила вкусняшки, когда она попала в больницу. И вот теперь получила в качестве благодарности.
— Уже еду к вам, ждите, — говорю в трубку, хотя в данный момент мне больше хочется тюкнуть этой самой трубкой Зиночку в лоб. Жаль, она далеко.
— Чего тебе? — это уже Георгий.
— Сейчас узнала, что на карте нет денег. Верни все.
— С чего бы? Это я их заработал. Ты сидела дома с ребенком. Тем самым, которого я не хотел. Помнишь⁈ Так что это акт справедливости. Каждый остался с тем, чего желал. Я — с деньгами, ты — с ребенком.
— Я напишу заявление, — говорю, но понимаю, что это бесполезно. Бывший уже перешагнул черту, потеряв вообще какое-либо сочувствие ко мне и своему ребенку. Потеряв… если он вообще когда-то его имел.
— Пиши, что хочешь. И можешь приехать, поныть возле двери. Плевать. Мы с Зиночкой летим отдыхать. Уже собираемся на самолет. А ты — живи как хочешь, меня не вмешивай.
— Как ты можешь… мы же были вместе столько лет… — не пытаюсь вызвать жалость, просто недоумеваю. Когда он стал таким засранцем? Или всегда был, а я просто не замечала? Воистину, если бог хочет нас наказать, то делает слепыми и глухими.
— Были и что? Ты же как неживая. Ни приласкаешь, ни похвалишь. Все ровно и понятно. Скучно и тошно с тобой, ясно! А теперь все, не мешай, мы собираемся!
И гудки в телефоне. Тошно ему. Мне вот тоже сейчас тошно. В руке тает мороженое, стекая каплями на асфальт. Даша, измазавшая всю себя и теперь вбивающая ладошками мороженое в коляску, что-то довольно агукает, даже не понимая, что теперь наша жизнь кардинально изменится. Выдыхаю. Фиг с ним! Я не маленькая, справлюсь!
— Пойдем на детскую площадку, на качелях покатаемся? — предлагаю дочери, выбросив мороженое в мусорное ведро, понимая, что просто не в состоянии сейчас есть.
— Да! — радостно восклицает дочь, разбрызгивая вокруг себя сладкие капли лакомства.
Сначала мы с Дашулей вымываемся в специальном фонтанчике, где бегают другие дети, ловя струи, выпрыгивающие из специальных отверстий под веселую музыку. Потом катаемся на карусели, съезжаем с горки, копаем песок. Напоследок, усаживаемся на лавке. Дочь прыгает ножками на моих коленях, я же раздумываю, как быть дальше.
— Пойдем домой, малыш, — говорю ей. — Будем готовить ужин. Поможешь мне?
— Да! — глаза Даши загораются, я даже знаю почему. У нее какое-то особое отношение к ножам. Стоит только немного потерять бдительность — дочь не понятно откуда раздобывает острый предмет и принимается резать все, что попадет под руку: овощи, фрукты, занавески, подушки. Я еще не определилась — пугаться мне или воспринимать спокойно подобное увлечение моего ребенка.
Мы
