заслужила внимания. Палец задумчиво касался ножки бокала.
— Что заказали за седьмым столиком? — низким грудным голосом спросил он.
— Как всегда, — пробормотала я. — Сом в сухарях, соте, стакан минералки. Водку.
Я автоматически взглянула на коктейль. В ярком свете казалось, что вишневый сок светится. Если у Ярцева удачный день, он брал «Манхеттен». Словно вторя мыслям, мужик пододвинул бокал ко мне.
— Отнесите напиток господину Ярцеву. За счет заведения.
Каждое движение было плавным, словно пропитанное вековым спокойствием — мужчина напоминал скалу. И внешне, и внутренне. Наконец он поднял глаза и взглянул на меня впервые за весь разговор.
И эти глаза сказали всё: мертвые и безразличные. Глаза социопата.
— Несите, Рита. Не заставляйте гостя ждать.
Глава 2
Я обернулась на двоицу за спиной, комкая край передника.
Что в бокале, интересно? Снова взглянула на рубиновый напиток, и воображение подсунуло картинку: в бокал вливают яд, а затем убивают Ярцева моими руками.
В зале у нас камеры, а во внутренней части кафе — нет. Если будут восстанавливать мой путь, следователь увидит, как я принимаю заказ, ухожу, а затем возвращаюсь с «Манхеттеном» и предлагаю его Ярцеву.
— Он коктейль не заказывал, — тщательно всё взвесив, возразила я.
— Разве вас это касается? — здоровяк нахмурился, впервые выдав человеческую эмоцию. — Я сказал, отнесите.
Неожиданно я разозлилась. Не надо вмешивать меня в чужие дела! Меня дома муж на диване ждет. И что они сделают в людном кафе, где масса посетителей, персонала и Татьяна Алексеевна?
— Простите, нет, — уверенно сказала я. — Я вас не знаю, и просьбы друзей Федора выполнять не буду. Здесь его отец настоящий хозяин, вот если он скажет…
— Лицо не испорти, — перебил мужчина.
Я ощутила движение сзади, но не успела обернуться. Меня схватили за шею, заломили руки и силой поставили на колени. Туго завязанный длинный фартук совсем сковал движения.
Все произошло так быстро, что я растерялась. Это о моем лице шла речь?
— Что вы себе… — начала я и меня с головой окунули в ведро.
Ледяная вода обожгла кожу, я распахнула глаза, но вокруг была чернота. В панике дернула плечами, пытаясь освободить руки, беззвучно закричала, но только бестолково растратила воздух.
Через секунду меня вытащили. После ледяной воды воздух казался бархатным и горячим. Я испуганно вдохнула и закашлялась. Мокрые волосы облепили щеки, за воротник текло. Шею жгло от боли — за нее меня держали, не давая встать.
— Что вы делаете? — голос стал хриплым. — Отпустите меня!
Мужик за столом безразлично играл с ножкой бокала.
— Госпожа Охмелюк, вы неверно поняли ситуацию, — сказал он. — Сейчас вы вытретесь, возьмете бокал и отнесете, — он снова взглянул мне в глаза, — за седьмой стол.
Я набрала воздуха, намереваясь заорать в голос, но меня снова сунули в ведро, надавив на плечи. Я дернулась, извиваясь, как червяк, попыталась задом-наперед отползти от ведра, но вырваться не сумела.
— Просто отнесите, — закончил он, когда меня отпустили. — Это все, что требуется. Тогда вернетесь к своему дражайшему мужу, любимому брату, насколько я знаю, ваша бабушка недавно скончалась, соболезную. Будет печально, если та же участь постигнет остальную семью.
Какое-то время я просто дышала, пытаясь прийти в себя после ледяного душа.
Никакой он не психотерапевт и не адвокат. Бандит или бизнесмен — обычно с ними пытаются расправиться, но почему моими руками?
— Хотите в живот? От одного удара разрыв селезенки.
— Я отнесу, — тихо, с хрипотцой согласилась я. Кем бы они ни были, а мне с ними не тягаться.
— Вы умная женщина, — заметил здоровяк. — Приведите себя в порядок.
Я поднялась, едва опираясь на дрожащие ноги. Мне предложили полотенце, пока я вытирала волосы, а затем связывала их в кренделёк, чтобы не бросалось в глаза, что они мокрые, все трое наблюдали за мной.
Я убрала с лица раскисшую косметику, подошла к столу, молча забрала бокал и, подстелив салфетку под донышко, понесла в зал.
Один вышел следом.
Как надсмотрщик он двигался в нескольких метрах позади. Вылить это говно и взять новый «Манхеттен» не смогу. Я смотрела под ноги — на линолеум в ярких цветах, лихорадочно ища решение.
Оказавшись в зале, я медленно прошла между столиками. Мой надсмотрщик вышел на крыльцо, закурил, заблокировав выход, и, как волк, следил за каждым шагом. Меня окутала легкая, мелодичная музыка и тихие звуки кафе. За вторым столиком громко захохотала девушка, я вздрогнула.
На слабых ногах я остановилась перед Ярцевым и поставила бокал с краю. Не решилась отдать ему в руки. А край стола — это нейтрально и ненавязчиво.
— Комплимент от бармена…
Сейчас он заметит, что на форме официантки мокрые пятна, тушь размазалась вокруг глаз, а руки трясутся…
— Еще медленнее нельзя? — враждебно буркнул его собеседник. — Где заказ?
— Не готов…
— Я водку заказал! Что вы там готовите?
— Брось, — Ярцев тепло улыбнулся мне. — Спасибо вам.
У меня не осталось причин задерживаться. Отступив, я смотрела, как он берет бокал… И предлагает своему спутнику.
— Попробуй. Тоже неплохо.
Стиснув от ужаса зубы, я смотрела, как хмурый толстяк забирает коктейль, настороженно пробует, а затем залпом выпивает до дна. Пустая посуда оказывается на столе и у меня появляется повод подойти снова.
— Побыстрее, девушка! — пробурчал он, когда я приблизилась. — У меня нет времени ждать… Все не так просто, как ты думаешь, — он вернулся к разговору с Ярцевым, словно я просто тень. — Сын твой опять…
Последние слова я не расслышала, они растаяли в шуме. Да и плевать мне на проблемы Ярцева и его сына: я остановилась между столиками в центре зала, не чувствуя себя в безопасности. Один на крыльце — курит и пялится на меня. Второй у служебного входа — обтирает стенку. Выходы заблокированы. Видели ли они, что коктейль выпил не Ярцев?
Слева меня позвали: кажется, пятый столик требовал счет, кто-то еще с противоположного конца кричал, подзывая официанта. Что за ажиотаж? И тут я поняла: в зале из персонала никого, кроме меня нет. Где девочки, администратор?..
Позади раздался хрип.
Подпрыгнув, я обернулась. Сердце скакало в груди, как сумасшедшее. Происходило то, чего я боялась: спутник Ярцева приподнялся, схватившись за горло рукой. Выглядел он в точности, как человек, подавившийся плохо прожеванным куском. Хотел вдохнуть, но лишь сипел, глаза лезли из орбит, а на красном лице проступила испарина.
Пытаясь найти опору, он схватился за стол, перевернув солонку и приборы. За соседними столиками стало тихо, кто-то вскрикнул, но еще никто не пытался помочь. В таких ситуациях до людей не сразу доходит,
