Ведь гнев пожирает его изнутри. Но на самом деле он злится не на маму, а на отца. Хотя Уилл ведёт себя отвратно, я за него очень переживаю. Плохо, когда человека ранят в самое сердце, особенно если это делают родители.
Когда тебя пыряют вилами или поджигают, это тоже неприятно. Уж я-то знаю, поверь. Но когда меня бросили собственные родители, было гораздо больнее. Когда больно делают люди, давшие нам жизнь, в душе остаются очень глубокие раны. И после ухода отца раны Уилла были ещё совсем свежи…
Захлопнув дверь, он бросился на кровать и зарылся лицом в подушку, стараясь сдержать слёзы.
Когда Уилл наконец встал, глаза щипало и в горле саднило. Наступил вечер, и снизу пахло ужином. Мама жарила котлеты. Кстати говоря, не понимаю, при чём тут кот. Ведь эти вкусные мясные подушечки делают из говядины или свинины…
О чём это я? Ах да.
Уилл остановился на пороге кухни.
– Прости, мам, – шёпотом сказал он.
– Я знаю, что ты не нарочно, – ответила мисс Васкес, вытерла руки полотенцем и поцеловала сына в лоб. – Siéntate[2]. Ужин готов. К сожалению, кроме котлеты с макаронами, больше ничего нет. Зарплата будет только на следующей неделе.
– Я не против, – сказал Уилл.
Но, по правде говоря, жить бедно ему совсем не нравилось.
За ужином мама рассказала Уиллу, как прошёл день:
– …а потом я сказала: «Я больше не могу менять катетеры. Семь штук за одну смену – вы издеваетесь?!» Кстати, знаешь, для чего нужен катетер?
Уилл поморщился и замахал руками:
– Мама, перестань, за едой об этом не говорят!
– Тогда расскажи, как дела у тебя.
– Как обычно. Пошёл в школу с Айви и Лайнусом, потом уроки, потом обед, потом снова уроки…
– Я так рада, что у тебя появились друзья.
– Да, они классные.
– А контрольную по математике ты хорошо написал? – поинтересовалась мама.
– Её отменили. Мистер Виллалобос всё время чесался и чихал. Он даже на доске писать не мог. Он сказал, это просто сезонная аллергия. Вообще-то у него аллергия на собак, представляешь? А ведь мистер Виллалобос – вервольф. У него аллергия на самого себя!
Мисс Васкес вздохнула:
– Уилл, у тебя очень богатое воображение, но всё-таки не стоит сочинять про учителей.
Уилл ничего и не сочинял. Он говорил чистую правду. Восточный Эмерсон на первый взгляд был простым приморским городком. Но там происходили необычные вещи… и не стоило удивляться оборотню, работающему учителем математики.
Мисс Васкес ничего не знала. Лежащее на городе проклятие не позволяло людям видеть чудовищ. А если они вдруг и замечали нечто странное, то тут же об этом забывали. Только Уилл и его друзья знали правду. Мисс Васкес не повезло. Впрочем, смотря что считать везением.
Уилл не хотел врать маме. Но, увы, у него не было выбора, ведь она взяла с него обещание, что он перестанет говорить о монстрах, магии и мифологических существах, живущих в Восточном Эмерсоне. Поэтому он старался помалкивать, но иногда просто не мог удержаться.
– Прости, – сказал он и сунул в рот последний кусок котлеты, испачкав губы горчицей.
Потом он вымыл обе тарелки: свою и мамину.
Фиц вдруг подошёл к нему и зарычал. Уилл посмотрел в окно. На ветке сидел заяц и наблюдал за ним.
Это был не просто заяц, мой разумный читатель. В конце концов, дело происходило в Восточном Эмерсоне, населённом самыми необыкновенными существами. У этого зайца лапы были разного цвета, пришитые к туловищу кое-как, как у тряпичной куклы; крошечные крылышки, антенна на голове и красный электронный глаз. Его звали Фауст, и принадлежал он злой ведьме по имени Оззи.
Последние два дня лоскутный заяц следил за Уиллом и его друзьями. Когда Фауст показывался, Уилл и Айви делали вид, что ничего не замечают. Если бы ведьма поняла, что они всё помнят, ребятам пришлось бы плохо, ведь она пыталась стереть их воспоминания.
Зазвонил телефон, и Уилл схватил трубку:
– Папа!
– Э… нет, это Айви. Помнишь меня? Девочка из дома напротив.
– Да-да, конечно, – уныло сказал Уилл. – Привет.
– Кажется, ты не очень рад меня слышать! Ладно, проехали. Лучше посмотри в окно. Сегодня полнолуние.
– И что?
– Помнишь, волшебная лиса нас предупредила? Ну, такая говорящая серебристая зверюшка, которая передаёт нам загадочные послания. Короче, иди сюда, дел полно.
Заяц за окном взмыл в ночное небо, мелькнув на фоне полной луны. Уилл сделал глубокий вдох. Идти навстречу опасности и то гораздо лучше, чем сидеть и ждать папиного звонка…
– Иду.
Уилл вытер руки и обулся:
– Мам, я схожу ненадолго к Лайнусу и Айви.
– Домой к десяти, – велела мама.
Уилл бегом пересёк Змеевидный проезд. Айви и Лайнус ждали на крыльце. Айви, как всегда, была в бейсболке, спортивном свитере и шортах, переделанных из спортивных штанов, а то и дело поправляющий на носу очки Лайнус – в мокасинах, отглаженных брюках и накрахмаленной белой рубашке.
Айви взглянула на небо и шёпотом спросила:
– Франкен-заяц к тебе тоже наведался?
– Фауст? Ага. Он за мной следил.
Лайнус вздохнул:
– Хотел бы и я увидеть эту летающую тварь…
Айви пожала плечами:
– Увы. Придётся поверить на слово. Ты же знаешь, что у нас с Уиллом особое зрение, которое позволяет видеть разные странные штуки.
– Знаю, – кивнул Лайнус. – У тебя есть волшебное кольцо. А Уиллу… ну, с точки зрения статистики, просто невероятно повезло.
– Скорее наоборот, – буркнул Уилл.
Он сам не знал, почему видит то, чего не видят другие. Может, он таким родился… может, его папа тоже видел разные странные вещи. Жаль, что он так и не позвонил!
– И всё-таки, чтобы быть полезным общему делу, мне нужно понимать, что происходит, согласны? – Лайнус скрестил руки на груди. – Как приверженец науки, я предпочитаю видеть всё своими глазами, а не доверять сестре, которая каждый день меня разыгрывает.
Айви хрюкнула от смеха:
– Уилл, знаешь, что сегодня было? Я обтянула унитаз полиэтиленом и…
– Перестань! – перебил Лайнус. – Сейчас полнолуние, и нам надо…
В темноте раздался низкий жуткий вой. Улицы казались темнее обычного, хотя над городом висела огромная яркая луна.
– Учитывая сегодняшнюю фазу луны, – сказал Лайнус, – давайте пойдём ко мне, а потом уже продолжим разговор о происходящих в Восточном Эмерсоне таинственных событиях.
Айви махнула рукой Уиллу, предлагая ему зайти. Он ещё никогда не бывал дома у Кроссов. Вся мебель была как с картинки – красивая, современная; каждая вещь на своём месте, нигде ни пылинки. Уилл смутился: они с мамой до сих пор, можно сказать, жили на чемоданах.
Когда ребята поднимались по покрытой ковром лестнице, из кухни выглянул мистер Кросс:
– Привет, Уилл. Как ты, обживаешься понемногу?
– Да, – кивнул он. – Здравствуйте, мистер Кросс.
– Ты ужинал? Могу предложить овощную лазанью, если хочешь.
– Спасибо, я только что поел.
– А десерт? Ты когда-нибудь пробовал нурунги? Это хрустящий жареный рис с сахаром. А ещё есть сырный кекс с лимонным кремом…
– Папа, хватит! – простонала Айви и негромко пробормотала: – Господи, как это бесит. Если мы приёмные, это ещё не значит, что надо из кожи вон лезть.
Уилл смутился. Мистер Кросс такой добрый… и явно не собирается бросать семью.
– Я и не отрицаю, что моя жизнь вертится вокруг детей, – произнёс мистер Кросс. – Вы оба – самые замечательные на свете. Не обижайся, Уилл.
– Ладно, хватит. – Айви схватила Уилла за руку и потащила его наверх. – Пошли, нам некогда.
Почти всё свободное место в комнате Лайнуса занимали книги. На большом столе стояли два компьютера, микроскоп, какие-то колбы и склянки, стеклянный шар, в котором мелькали синие искры. В окно был направлен большой телескоп. На стене висела знаменитая фотография Альберта Эйнштейна с высунутым языком.
На кровати лежал огромный рюкзак, вмещающий невероятное количество необходимых вещей. Там были фонарики, армейский нож, ручки, аптечка, рация, батарейки, шоколадки и бутылка с водой, перцовый баллончик, скотч, полицейский свисток, бинокли, лупа, влажные салфетки, женские колготки…
Колготки?..
Уилл уже хотел спросить, зачем они нужны, но Лайнус его опередил:
– Мой рюкзак содержит все
