воскликнула художница. – Буду вас ждать.
Я отключилась и первым делом отправилась в ванную. Там я в темпе провела все утренние гигиенические дела: контрастный душ и энергичное растирание жестким полотенцем. Теперь необходимо было быстро соорудить завтрак. Я открыла холодильник и оглядела полупустые полки. Да, с посещением кафе я совсем упустила из виду, что запас продуктов практически подошел к концу. Ну ничего, сегодня же поеду в супермаркет и затарюсь по полной программе.
Ну а пока я решила пожарить яичницу, благо, пара яиц в холодильнике все же отыскались. Да, еще я нашла один огурец и помидор. Правда, огурец уже подвял, но все же это было лучше, чем ничего.
Ну а завершила я свою скромную утреннюю трапезу чашечкой свежесваренного кофе. Уж что-что, а возможность насладиться своим самым любимым напитком я не пропущу ни при каких обстоятельствах.
Из кухни я направилась в спальню: необходимо было выбрать наряд для визита к Сальваторской. Я остановила свой взгляд на недавно купленном ансамбле, состоящем из прямой юбки синего цвета и короткого облегающего жакета на тон светлее.
Расчесав волосы, я уложила их на макушке, закрепив заколкой. Затем нанесла легкий утренний макияж, взяла сумку и спустилась в подъезд. Сев в свою машину, завела мотор и поехала.
Семья Сальваторских проживала в десятиэтажном доме в центре Тарасова на улице Рахова. Я заехала во двор. Он был большой и ухоженный: прямо перед подъездами жильцы разбили клумбы с цветами, а перед скамейками росли деревья. Во дворе было немноголюдно, несколько мамочек следили за детьми, которые катались на качелях и съезжали с горки на детской площадке.
Я подошла ко второму подъезду. Прямо у подъездной двери стояла какая-то низкорослая тетка лет шестидесяти в «дешманских» штанах и свободной блузке темно-серого цвета.
Тетка курила и не соизволила даже отвернуться в сторону, когда я начала набирать на пульте домофона номер квартиры Екатерины Сальваторской.
Это уже было наглостью! Я и сама заядлая курильщица, но никогда не позволяю себе так бесцеремонно дымить в местах общего пользования. Тетка неодобрительно посмотрела на меня. В это время домофон запиликал, я открыла дверь и вошла в подъезд. Сальваторские жили на третьем этаже, поэтому я решила подняться пешком, хотя в доме есть лифт.
Екатерина Владимировна уже стояла около открытой двери своей квартиры, поджидая меня. Я обратила внимание на то, что на лестничной клетке третьего этажа находится еще одна квартира.
– Еще раз здравствуйте, Екатерина Владимировна, – сказала я, подойдя к художнице.
– Здравствуйте, Татьяна. Ничего, что я просто по имени? Без отчества? – спросила Сальваторская.
– Конечно, Екатерина Владимировна. Я все-таки еще не в таком возрасте, когда к имени следует добавлять отчество, – заметила я.
– Да, вы еще молодая, – с улыбкой и легкой грустью сказала художница. – Ну что же мы стоим? Проходите в квартиру.
– Да, конечно, сейчас, Екатерина Владимировна. Только скажите еще вот что. В этой квартире, которая расположена напротив вашей, в ней кто-то проживает? – спросила я.
– Ну да, конечно. В ней живет Геннадий Александрович Черномашенцев, ученый-археолог.
– А он сейчас дома? – задала я еще один вопрос.
– Нет, он в данный момент отсутствует, так как уехал в очередную экспедицию, – ответила Сальваторская.
– И что же, квартира его пустует? – продолжала я задавать вопросы.
– Не совсем так. У Геннадия Александровича есть два сына, они живут отдельно. Но по очереди наведываются в квартиру отца, – объяснила Сальваторская.
– Понятно. Ну что же, Екатерина Владимировна, пойдемте к вам.
– Да, да, мы и так уже стоим столько времени у порога…
Сальваторская посторонилась, пропуская меня внутрь. Из небольшой прихожей я попала в просторную гостиную с хорошим ремонтом и современной мебелью.
– Располагайтесь, Татьяна, где вам удобно, – предложила женщина.
Я села на кожаный диван шоколадного цвета, а Сальваторская устроилась в кресле рядом. Я обратила внимание, что женщина напряженно сжала кисти рук.
– Татьяна, что вам предложить: чай, кофе, сок? – спросила художница. – Простите мою рассеянность, просто… после случившегося я никак не могу прийти в себя. Собственно, вся наша семья, супруг и сын, тоже находятся в подобном состоянии… Так что же вы будете, Татьяна? – повторила свой вопрос художница.
– Екатерина Владимировна, не нужно ничего. Я понимаю ваше состояние, поэтому предлагаю сразу перейти к делу. Расскажите мне, как все произошло, – попросила я. – И вот еще что: вы ведь уже написали заявление в полицию?
– Да, конечно, – кивнула Сальваторская. – Меня подробно расспросили обо всем, что произошло. Записали, запротоколировали. Кажется, это так называется. Знаете, Татьяна, когда рассказывала полицейским, я как будто бы заново переживала весь этот кошмар…
Екатерина Сальваторская поежилась, лицо ее страдальчески исказилось.
– Да, я поняла. Но вам, Екатерина Владимировна, все-таки придется еще раз все рассказать, теперь уже мне. Так как же все это было? – спросила я.
– Ну… Дома я была одна. Супруг ушел в свою мастерскую, он скульптор. А наш сын отправился в университет, он его оканчивает в этом году. Я тоже собиралась в мастерскую, решила поработать над одной своей картиной. Пока одевалась и причесывалась, уже продумывала ракурс картины, краски, другие нюансы. В общем, уже находилась в определенном творческом настрое, когда все ощущения становятся немного другими. И вот когда я открыла входную дверь и уже собралась выйти из квартиры, меня буквально втолкнули обратно! – взволнованно воскликнула художница.
– То есть вас ударили? – уточнила я.
– Ну, не совсем ударили. Просто ткнули пистолетом в лоб и пригрозили пустить его в ход, если я начну кричать. Я повиновалась. Я, наверное, впала в какой-то ступор, потому что вдруг поняла, что закричать я не смогу, даже если бы мне и не приказали молчать. Мышцы как будто бы одеревенели, я стояла как какой-то бесчувственный чурбан.
– Так, понятно. А когда вы открывали наружную дверь, на лестничной клетке вы заметили что-нибудь необычное? – спросила я. – Или же все было как всегда?
– Вы имеете в виду, окинула ли я взглядом лестничную клетку после того, как открыла входную дверь? – уточнила Сальваторская.
– Да, именно это, – кивнула я.
– Нет, Татьяна. Признаться, я даже не успела ни о чем таком подумать, ведь они появились так неожиданно, – сказала художница.
– А сколько человек вломилось к вам в квартиру? Во что они были одеты? Вообще, как они выглядели? Были ли у них какие-нибудь приметы? – забросала Сальваторскую вопросами я.
– Их было двое, – ответила Екатерина. – Хотя, возможно, грабителей было и больше, в том смысле, что остальные ждали на улице. Но в нашу квартиру вломились двое. Такие спортивные, накачанные, как сейчас принято говорить, молодые люди. Они были в спортивных костюмах черного цвета. И в масках, которые скрывали практически все лицо… Вы спросили, были ли какие-нибудь запоминающиеся особенности в их облике. Ну так вот: поскольку они были в масках, то какие-то приметы, даже если они и имелись, возможности разглядеть не было.
– Но то, что возраст у них был молодой, вы это точно определили? – спросила я.
– Ну, в общем, да, – кивнула Сальваторская. – Им можно было дать лет тридцать пять, не больше.
– А по каким признакам это было видно? – спросила я.
– Ну, во-первых, по голосу, – начала объяснять женщина. – Говорил в основном один, второй молчал, так вот, голос выдавал именно молодого человека. А во-вторых, движения у них были такие, я бы сказала, стремительные. Человек в возрасте, даже не очень старый, не может так двигаться, как они.
– Понятно. Что вы еще можете рассказать, Екатерина Владимировна? Как они себя вели? – спросила я.
– Вы знаете, они были, безусловно, жесткими. То
