терпкий вкус.
— Всего лишь один маленький поцелуй, — я постучал пальцем по своему носу, затем вздрогнул от боли в щиплющем ушибленном порезе от разбившихся очков. — Вот сюда.
Она упёрлась ладонью в мой лоб, заставив меня плюхнуться обратно на траву, затем перешагнула через меня.
— Я не раздаю поцелуи, очкарик, — бросила она через плечо. — Но после матча я куплю тебе пиво в знак извинения, а там посмотрим, с чем я буду готова расстаться.
И по сей день Фрейя клянётся, что метила в ворота (которые, знаете ли, были на шесть метров правее моей головы), но мы оба знаем, что на деле случилось не это. На деле в тот день мы оба выучили урок:
Эйден может напирать лишь до определённой степени.
Фрейя может терпеть лишь до поры до времени.
А потом что-то ломается.
Весьма плохо ломается.
Глава 1. Фрейя
Плейлист: Orla Gartland — I Go Crazy
Раньше я постоянно пела. В душе. Во время долгих поездок на машине. Во время покраски нашего дома. Во время готовки с Эйденом. Потому что я человек чувств, а музыка — это язык эмоций.
Затем неделю назад я снова легла в постель в одиночестве, устроилась со своими котами, Редиской и Огурчиком, и осознала, что не помню, когда пела в последний раз. И так уж случилось, что я осознала, что мне пи**ец как надоело терпеть своего мужа. Давно уже. Месяцами.
Так что я вышвырнула его. И, возможно, с тех пор всё покатилось под откос.
Икая, я смотрю на шкаф Эйдена.
— Ты всё ещё там? — голос моей лучшей подруги Мэй раздаётся по громкой связи из телефона, лежащего на кровати.
— Ага, — ик. — Всё ещё слегка пьяная. Прости.
— Главное за руль не садись, и всё будет хорошо.
Я опять икаю.
— Думаю, со мной что-то не так. Я настолько зла на него, что фантазировала, как подложу в его офисные туфли шоколадный пудинг…
— Что? — восклицает она. — С чего бы тебе так делать?
— Он подумает, что это кошачье говно. У Редиски бывает диарея, когда она ест мои комнатные цветы.
Пауза.
— Иногда ты меня реально пугаешь.
— Это правда, — происходя из семьи с семью детьми, я знаю весьма креативные способы отомстить. — У меня определённо шарики за ролики зашли. Я подумываю воскресить свои самые коварные розыгрыши, и я настолько перевозбуждена, что смотрю на его шкаф и нюхаю его запах.
Мэй сочувственно вздыхает в телефоне.
— Всё с тобой нормально. У тебя не было секса уже… сколько там, напомни?
Я хватаю бутылку вина с комода и делаю большой глоток.
— Девять недель. Четыре дня… — я прищуриваюсь, одним глазом глядя на часы. — И двадцать один час.
Она присвистывает.
— Ага. То есть, слишком долго. Ты оголодала без секса. И если ты обижена, это не означает, что ты не можешь по-прежнему хотеть его. Брак — это намного более сложная и запутанная штука, чем нас предупреждали. Ты можешь хотеть оторвать ему яйца и при этом так скучать по нему, что аж дышать невозможно.
На мои глаза наворачиваются слёзы.
— У меня такое чувство, будто я не могу дышать.
— Но ты можешь, — мягко говорит Мэй. — По одному вдоху за раз.
— Почему нас не предупреждают?
— О чём?
— Почему никто не говорит, как сложно будет в браке?
Мэй тяжело вздыхает.
— Потому что в противном случае я не уверена, что мы бы пошли на такое.
Шагнув поближе к вешалке с безупречно выглаженными рубашками Эйдена, я утыкаюсь носом в воротник его любимой рубашки.
«Голубой как зимнее небо, Фрейя. Цвет твоих глаз».
Я чувствую скручивающую смесь ярости и тоски, вдыхая его запах. Океанская вода и мята, тёплый, знакомый запах его тела. Я сжимаю ткань в кулаке, сминая, потом отпускаю и наблюдаю, как она расправляется, будто я к ней и не прикасалась. Именно так я в последнее время чувствую себя в отношении своего мужа. Будто он ходит по нашему дому, а я с таким же успехом могла бы быть призраком. А может, призрак — это он.
Может, мы оба призраки.
Хлопнув ладонью по дверце шкафа и захлопнув её, я снова хватаюсь за бутылку вина. Один последний глоток, и она закончилась. Фрейя: 1. Вино: 0.
— Вот тебе, алкоголь, — говорю я бутылке, с гулким ударом ставя её на комод.
— Он всё ещё в Вашингтоне? — спрашивает Мэй, на цыпочках лавируя в моей пьяной болтовне.
Я смотрю на его пустую сторону кровати.
— Ага.
Мой муж, выполняя мою просьбу, уехал за тысячу миль к северу от меня, зализывая свои раны с моим братом и по праву паникуя, потому что я упёрлась и сказала ему, что такое дерьмо не пройдёт. Я дома, с котами, и тоже паникую, потому что я скучаю по своему мужу, потому что хочу придушить этого самозванца и потребовать вернуть того парня, за которого я вышла замуж.
Я хочу, чтобы синие как океан глаза Эйдена искрили, глядя на меня. Я хочу его долгие крепкие объятия, прямолинейные рассуждения о жизни, прагматизм, рождённый одновременно из трудностей и стойкости. Я хочу, чтобы его высокое тело прижимало меня к кафелю в душевой, чтобы его грубые руки блуждали по моим изгибам. Я хочу его вздохи и стоны, его пошлые словечки в моих ушах, пока он наполняет меня каждым дюймом своей длины.
Отвлёкшись на этот яркий мысленный образ, я ударяюсь большим пальцем ноги о корпус кровати.
— Бл*дские сраные сиськи! — плюхнувшись на матрас, я смотрю в потолок и стараюсь не расплакаться.
— Ты в порядке? — спрашивает Мэй. — Ну типа, я знаю, что ты не в порядке. Но… ты поняла.
— Ударилась пальчиком на ноге, — пищу я.
— Ооо. Отпусти и забудь, Фрей. Отпусти и забуууудь, — распевает она. — В конце концов, ты же Эльза, королева Эренделла, если верить моим детям.
— Но с бёдрами, — в унисон говорим мы.
Я смеюсь сквозь слёзы, которые лихорадочно стираю с лица. Плакать — это не слабость. Я это понимаю. Умом. Но я также знаю, что мир не поощряет слёзы и не считает эмоциональность за проявление силы. Я сильная и прямолинейная женщина, которая проживает все свои чувства и борется с культурным давлением, требующим сдерживать их, привести своё эмоциональное дерьмо в порядок. Даже когда мне хочется лишь разразиться рыданиями, обнимая своих котов со съедобными кличками и сквозь слёзы подпевать своему эмо-плейлисту из 90-х. К примеру. Возможно, этим я и занималась ранее. Когда открыла и начала лакать вино.
В мире,
