посетить огромное количество представителей столичной знати и выразить свое почтение. Даже к бабушкиному знакомцу, прочащему ему место в министерстве, и то пришлось зайти.
Вернувшись вечером от князя Кантемирова, Аверин с облегчением избавился от очередного выходного костюма, взял халат и направился в ванную.
— Вот, видишь. А ты говоришь, одежды много. Еще и не хватит. После награждения второй такой же тур.
— Когда награждение? Завтра? — спросил Кузя, помогая хозяину забраться в ванну.
— Да, — Аверин включил воду, смывая с себя ароматы духов, цветов, ароматических масел и благовоний. Увлечение Китаем в столице цвело буйным цветом. — Подай мне шампунь и сделай нормальный человеческий чай. А то меня уже тошнит. И подготовь церемониальное одеяние на завтра.
— Ага, — Кузя вручил ему шампунь и прикрыл дверь.
Аверин выбрался из ванны самостоятельно, опираясь на трость, и сразу направился в столовую. В гостинице, где они остановились, столовая была не очень большой, но зато с огромным окном, открывающим отличный вид на Иртыш. Река была покрыта льдом, но выглядела довольно внушительно.
Чай оказался комфортной температуры и крепости. Или Кузя научился чувствовать желания хозяина, или запомнил, какой именно чай он любит. Аверин вспомнил первый заваренный Кузей чифирь и улыбнулся. Так, надо проверить у дива задание. Тот должен был прочитать про основные реки Российской Империи.
— Кузя, — позвал он. Но див ничего не ответил.
— Кузя, — повторил Аверин и заволновался. Отставив чай, он взял трость и вышел в гостиную. И сразу увидел Кузю. Див разложил на диване завтрашний парадный костюм, по протоколу положенный кавалеру ордена Андрея Первозванного, и замер возле него, уставившись на вещи с таким восторгом, будто узрел самое прекрасное в своей жизни.
Нет, посмотреть и правда было на что. Изумрудно-зеленый бархатный плащ был подбит белой шелковой подкладкой, прилагающийся к нему воротник из серебряной парчи — украшен серебряными же шнурами с кистями. Сам старинного покроя камзол из белой парчи был обшит золотым позументом. В довершение ко всему этому великолепию прилагалась шляпа из черного бархата, с белыми и красными перьями и Андреевским крестом, сделанным из голубой шелковой ленты.
— Впечатляет? — сам Аверин смотрел на костюм с неподдельным ужасом.
— Ага… — Кузя, как завороженный, подошел к плащу и погладил бархат.
— Обалдеть… вы вот это всё завтра наденете?
— Именно. А тебе придется помочь мне со всей этой… красотой разобраться. Потому что я не очень понимаю, как вообще это носить.
Но Кузя не обращал на его слова никакого внимания.
— Вот бы вы каждый день так одевались, — восхищенно произнес он.
Аверин оглядел костюм.
— Штаны ужасно мятые после перевозки. Сходи за нашей горничной, пусть всё как следует отгладит. А потом расскажешь мне про реки.
— Ага, — согласился Кузя, — я вам расскажу про Амур. Он офигенный.
Аверин вернулся в столовую.
Через некоторое время появился Кузя. Он просунул голову в дверь и громким шепотом произнес:
— Гермес Аркадьевич… она это… плачет.
— Что значит «плачет»? — нахмурился Аверин.
— Ну, рыдает. Сидит в своей комнате, закрыла лицо руками и ревет.
— Ну отлично, — Аверин покачал головой, — а рыдать в нерабочее время она не может? Пойди и приведи ее сюда.
— А вдруг у нее что-то болит.
— Спроси. И если болит — пусть идет к врачу, а нам предоставят другую горничную.
Спустя пару минут Кузя снова вернулся:
— У нее ничего не болит. У нее просто случилась беда. Но она всё отгладит, не волнуйтесь. Уже пришла с утюгом. Так что? Мне рассказывать про Амур? Или вы не любите Китай? — див улыбнулся.
— Да… рассказывай… — рассеяно проговорил Аверин.
— Длина Амура от слияния рек Шилки и Аргуни составляет две тысячи восемьсот двадцать четыре километра. Главный российский город, стоящий на Амуре, — Хабаровск.
— Подожди, — Аверин остановил его и вышел в гостиную. Горничная, женщина примерно сорока лет, разложив возле стены гладильную доску, орудовала утюгом и громко всхлипывала.
— Так, стоп, это не работа. Поставь утюг и скажи, что у тебя случилось.
— Н-ничего, ваше сиятельство, всё в порядке, — ответила горничная, но утюг поставила.
Аверин строго на нее посмотрел:
— Я задал вопрос и хочу услышать на него ответ.
— Простите, ваше сиятельство, я больше не буду вас раздражать. Просто у меня дочка пропала. Понимаете? Но я…
— Что значит «пропала»? — Аверин сдвинул брови. — Сбежала? Сколько ей лет?
— Восемнадцать.
— Ясно. В полицию заявляла?
— Да… утром. Только не приняли заявление.
— По какой причине?
— Понимаете, какое дело… ой, да что же это я вас отвлекаю…
— Как тебя зовут?
— Ирина…
— Послушай, Ирина. Сядь вот на этот стул, прекрати реветь и расскажи толком, что случилось. А я уже буду решать, отвлекаешь ты меня или нет.
Он сел на диван. Стоять по-прежнему было довольно тяжело.
— Хорошо, — начала она. — Моя дочка, Света, летом поехала в Петербург поступать в театральный. Мы с мужем накопили денег. Она поступила, училась, жила в общежитии и звонила каждый день. И вот сейчас она собиралась приехать на рождественские каникулы…
Женщина не удержалась и снова заплакала. Но тут же взяла себя в руки.
— Простите. Она позвонила перед отъездом, сказала, что едет на вокзал. Вчера днем должна была быть дома. Я прихожу вечером — ее нет. Ну, решила, к подружкам пошла. Но и ночью она не появилась и утром. Я и пошла в полицию. Мне там сказали, мол, загуляла ваша дочка на радостях. Или к парню своему побежала. А какой у нее парень? Ей восемнадцать всего.
Этого Аверин комментировать не стал. Его первой девушке на момент их романа в Академии едва исполнилось шестнадцать. Но она уже была объектом воздыханий не только всего своего факультета чародеев, но и половины колдунов.
— Так что же? Она так и не появилась?
— Нет, — женщина всхлипнула, — я звонила вот недавно как раз. Нету ее дома. И подружки ничего не знают — муж им весь день названивает.
— А больницы? Обзванивали? Зима на улице, она упасть могла.
— Да, везде уже звонили, всю ночь звонили. Это первое, о чем мы подумали.
— Я понял. Сейчас поступим так. Иди домой, позвони в общежитие, узнай, точно ли дочь уезжала. А то, может, там и правда любовная история. И найди мне какие-то ее личные вещи. Принесешь завтра, если она так и не найдется. Будем искать твою дочь.
— Да… конечно, но… я не могу уйти, меня же уволят.
— Скажи, что я тебя с поручением отправил. И пусть мне другую горничную пришлют.
— Хорошо… о Господи, спаси вас Бог, ваше сиятельство.
— Благодарить будешь, когда дочь найдем, — он махнул рукой, показывая, что она может идти.
Горничная низко поклонилась
