Тем интереснее сейчас было его удивлять и делать так, чтобы он точно не мог записать меня в число своих побед. Вот я и веселилась дальше.
– Видела в детстве повозку с лошадьми, – на честном глазу продолжала я. – И то, что остается от них на дороге. А тут – все чисто. Догадываюсь, это какие-нибудь чары. Но пегасы же и по небу летают! Но на головы никому ничего не падает. А должно.
– Должно, – снова прокашлялся Сэм, дергая уголками губ. – Ну... Если хочешь, пока не взлетели, можем остановиться и расспросить кучера. Он точно об этом знает.
– Пока не взлетели?! – до меня наконец-то дошло, что пегасы запряжены в карету не просто так.
Ой, мамочки! Я и в самолете-то нервничала. А сейчас?
С другой стороны, тут магия и все такое... Но все равно волнений сразу стало больше: мне здесь даже пристегнуться было не чем.
– До острова добраться можно только так, – развел руками Сэм. – Но тебе нечего бояться. Все защищено.
– А я и не боюсь! – соврала я, думая, сколько еще у меня есть времени, чтобы привыкнуть к мысли о скором полете по небу в карете.
Да только его, как оказалось, вообще не осталось.
И, словно в ответ на мои страхи, карету слегка дернуло и повело куда-то вверх.
Затаив дыхание, я впилась рукой в подушку сиденья и выглянула в окно, завешенное серебристым тюлем.
Ой!.. Ой-ой-ой...
И вау!
Потому что подсвеченная миллиардами магических огней площадь города под нами стремительно превращалась в миниатюрную копию самой себя, сглаживаясь, размываясь, растворяясь в темноте....
И вот мы уже летим над ночной планетой, а, кажется, что в какой-то бесконечной невесомости. Потому что вверху темно-синее небо все в звездах, а внизу – такой же темно-синий Акрл, весь в огнях. И только мы где-то между этим всем, внутри кареты, которая мерно несется куда-то вперед, ведомая силой взмахов могучих крыльев волшебных животных, ярко выделяющихся белыми силуэтами в этом бесконечном уютном космосе.
Вскоре я заметила, что не только мы. Так как мы поравнялись с другими такими же повозками. В каких-то из них горел свет, и я хорошо видела сидящих парочек, занятых, либо, как и я, разглядыванием пейзажей, либо болтовней. Но в большинстве из них было темно. Лишь легкое сияние, наверняка исходящее от цветов, вплетенных в волосы девушкам, подсвечивало что-то внутри.
От догадки, зачем можно было в такой обстановке выключить свет, мне стало немного жарко.
Но от взгляда бездонных, как омуты, глаз Сэма, которые смотрели на меня так, словно никакого света тут уже не было, я покраснела, кажется, до корней волос. Дышать нормально под таким взглядом было совершенно невозможно! Приходилось делать очень быстрые глубокие вдохи, чтобы хоть немного набрать в грудь воздуха.
Взгляд Сэма медленно прошелся по моему лицу, открытой шее, замер на слегка оголенных плечах, затуманиваясь еще больше...
– Так и куда мы летим? – кутаясь в палантин, как в броню, спросила я, чтобы снова нащупать безопасную нить разговора. – На остров? Что за остров?
Его внимание медленно вернулось к моему лицу. Тумана в зрачках стало меньше, но он никуда не делся, а будто затаился. Клубился кольцами, как змея, готовясь к броску.
Расслабленно откинувшись на спинку сиденья, Сэм скрестил длинные пальцы в замок. И хорошо поставленным мягким обволакивающим голосом, лишь немногим выше обычного шепота... Начал лекцию!
В которой сперва рассказал о райских островах на Земле, настолько изолированных от остального мира, что на них живут уникальные животные и растут особенные растения. А потом объяснил, что похожие места есть и на Акрле. В одном из них растут особенные гуланты. Они другого цвета и других магических свойств, чем их широко распространенные по материкам розовые и чайные «родственники» разных видов. А еще они светятся не ночами, а на рассвете. За что их иногда называют утренними.
Их светение привязано к сто пятидесяти дневному циклу, связанному с движением одного из малых спутников планеты. Которых здесь больше, чем один. Просто местная Луна, которую здесь, кстати, называют точно также, как и на Земле, заметнее остальных. И ведет себя похожим образом. Но зато Арлания, Суррита и Карадан – те самые, малые, находятся гораздо дальше, вращаются как-то иначе и вообще совсем другие.
Светятся утренние гуланты, когда Карадан приближается к Акрлу на самое близкое расстояние. Случается это два-три раза в год и даты всегда разные. И это всегда лишь одно утро. Ночь, предшествующая ему – праздник с кучей традиций и настоящим балом.
Причем традиции очень строгие. Даже драконы не имеют право прилетать на этот остров в своих боевых формах. Только в каретах. Ведь приземляясь, дракон может случайно повредить ценные цветы.
А главная прелесть в том, что из-за такого массового светения, вокруг гулантов образуется неповторимое магическое поле. Чем высшие друиды – то есть те, кто проходил инициацию в этом виде магии трижды, и некоторые другие виды магов, обязательно пользуются.
Остальные приходят не только ради того, чтобы посмотреть на это. После того, как цветок засветился, утренний гулант можно срезать и забрать с собой, чтобы использовать остаточную в нем магию для уникальных чар или зелий. А еще его можно кому-нибудь подарить или продать. И что раз уж мы так удачно прибыли в Акрл, как раз к Утреннему Светению – этим обязательно нужно воспользоваться.
– Тем более, этот цветок пригодится тебе. Сама увидишь для чего, – прошептал Сэм, опаляя дыханием мою щеку, пока я таращилась на его гладковыбритый четко очерченный подбородок и мужественные губы, вспоминая их мягкость и вкус. Сладкий, медовый, крышесносный...
А ведь тот поцелуй был так давно. По-настоящему в прошлой жизни...
Карета легонько подпрыгнула, приземляясь, колеса снова застучали по чему-то твердому, до ушей донеслось громкое лошадиное ржание...
И я вдруг заметила, что же на самом деле сейчас происходит!
Увидела это, будто замедленную сцену в кино.
Сэма, склоненного ко мне. Близко. Ближе, чем следовало бы по приличиям... Настолько, что он жадно дышал запахом моих волос.
А в его правой руке – моя левая рука. Лежит себе покорно, пока его большой палец медленно выводит круги на моем запястье.
Чуть шероховатая кожа, теплая ладонь, осторожная нежность...
Почему я не замечала этого, как и горячих волн, разбегающихся от этой простой ласки? Почему сижу, как кролик перед удавом, затаив дыхание, комкая правой рукой палантин на груди, который давно уже соскользнул по плечам и теперь висит на локтях бесполезной тряпкой?
Какие-то чары? Опять? Да он издевается!
Это надо прекращать! Немедленно!
Руку выдергиваю резко. Гораздо резче, чем хотела бы.
– Никогда, – говорю так твердо и решительно, как только могу. И сама удивляюсь, что голос не дрожит, а слова находятся. И все это – глядя ему наконец-то прямо в глаза, а не на губы, – Никогда больше не делай так!
