Каждый боец — стрелок, разведчик, минометчик, пулеметчик, артиллерист, зенитчик, танкист, летчик, славный гвардеец, весь личный состав защитников Сталинграда свято, с гордостью выполнит свой долг по защите нашей любимой Родины».
Перед личным составом сорок второго полка была поставлена боевая задача: остановить противника, перейти к контратакам, сорвать его попытку выйти к реке.
В пешем строю полк направился к месту переправы. Когда вышли на опушку леса, сразу открылась Волга и — на правом берегу — окутанный дымом пожарищ Сталинград. Здесь гвардейцы попали под артиллерийский обстрел. Пришлось рассредоточиться и укрыться.
Елин и Кокушкин направились к берегу Волги, захватив с собой лишь связного. Молодой политрук — комиссар переправы — стал показывать им свое хозяйство.
— Здесь у нас пристань, там — баржи, левее — буксиры…
Как ни старались Елин и Кокушкин, ничего, кроме кустарников, разглядеть не могли. Высокая оценка маскировки польстила политруку, но тут, словно в отместку ему за излишнюю самоуверенность, посыпались снаряды, и он поспешно увел гостей в укрытие. Метров полтораста до блиндажа, где находился командный пункт переправы, пришлось преодолевать ползком.
В сумерках полк выступил вторично и в надвигавшейся темноте подошел к берегу.
Трассирующие пули, словно бесконечные огневые струны, то прорезали небосвод, то веером стелились по самому берегу. Поминутно вспыхивали осветительные ракеты. Они неподвижно повисали в воздухе, потом, как бы поразмыслив, начинали плавно опускаться, озаряя все окрест равнодушным голубоватым светом… А там, на сталинградском берегу, бушевал огонь. Трудно было поверить, что в том кромешном аду еще оставалось что-либо живое.
Между тем рядом со смертью продолжалась напряженная жизнь. Советские воины геройски отстаивали каждую пядь сталинградской земли.
ГЛАВА ВТОРАЯ
БАТАЛЬОНЫ ИДУТ В БОЙ
Отдельными подразделениями — побатальонно, поротно — 13-я гвардейская всю ночь переправлялась через Волгу.
Пока катера, баржи, плоты преодолевали кипящую огнем реку, на правом берегу отряды, составленные главным образом из офицеров политотдела и штаба 62-й армии, очищали прибрежную полосу от вражеских солдат.
Переправу начал первый батальон сорок второго полка под командованием старшего лейтенанта Червякова. Ему предстояло с ходу атаковать вокзал.
Высадка на берег прошла благополучно. Мимо рынка, через площадь, мимо здания универмага и гвоздильного завода батальон одним рывком пробился к заданной цели. Немцы встретили его губительным огнем. В какой-то момент батальон дрогнул, залег. Тогда вперед выбежал комиссар Крюков. Он взмахнул рукой и крикнул:
— За мной, товарищи, вперед!
В грохоте боя мало кто слышал его слова, но все поняли их смысл. В едином порыве бойцы снова поднялись в атаку.
К часу ночи первая рота достигла вокзальной площади. Впереди молчаливой громадой темнело здание вокзала. Что там происходит? Успел ли противник закрепиться?
Командир первой роты старший лейтенант Драга́н решил лично отправиться в разведку. Уж он-то не наделает шума, можно быть спокойным! Еще мальчишкой, как никто другой, он умел незаметно пробираться в лесных зарослях и не раз помогал пограничникам ловить диверсантов.
Лавируя среди развалин, Драган с тремя бойцами приблизился к вокзалу. По его знаку разведчики залегли, а он пополз вперед и бесшумно пробрался на перрон.
Перрон Сталинградского вокзала! Свидетелем скольких волнующих расставаний, встреч был этот холодный асфальт, эти огромные, теперь разбитые зеркальные стекла окон, эти большие круглые часы с недвижно застывшими стрелками… Все теперь здесь мертво.
Драган приподнялся и заглянул в разбитое окно. По залам рыскали фашистские солдаты; они шарили в буфетных стойках, ссорились из-за содранных занавесок и штор, из-за кусков кожи, срезанной с кресел и диванов. Гитлеровцы грабили деловито, обстоятельно, со знанием дела — они прошли эту школу в десятках и сотнях захваченных ими городов. Они хозяйничали здесь со спокойной уверенностью завоевателей, которым уже ничто не угрожает.
Мародеры не заметили советских разведчиков. А когда к вокзалу подтянулись бойцы и рота ринулась в решительную атаку, все было кончено в какие-нибудь десять минут. В залах, на перроне, на площади остались десятки вражеских трупов.
Вслед за первым батальоном от левого берега вместе с ротой автоматчиков отплыли полковник Елин и начальник штаба полка майор Цвигу́н. Катер уже приблизился к середине реки, когда вокруг стали все чаще и чаще рваться снаряды и мины. Одна мина угодила в корму. Около двадцати раненых сразу же пришлось отправить назад.
Елина и Цвигуна встретили два офицера из части, оборонявшей этот участок. Они сообщили обстановку в городе, вернее, на той узкой прибрежной полосе, которую еще удавалось удерживать. Фактически этой части уже не существовало. Трое суток непрерывных боев вконец обескровили ее — остались всего несколько десятков человек, по-прежнему готовых умереть, но не отступить. Эти герои влились в батальоны прибывшего полка и оказались незаменимыми в роли проводников.
Под крутым берегом, в штольне, Елин устроил командный пункт полка.
Второй батальон переправлялся в более сложной обстановке. Немцы, всполошенные потерей вокзала, бросили к реке автоматчиков, пулеметчиков и снайперов. Теперь бои завязывались вдоль берега на широком фронте вплоть до Мамаева Кургана, и рывок первого батальона повторить не удалось.
Третий батальон под командованием капитана Дронова начал переправляться лишь перед рассветом: как ни торопились речники, а справиться с одновременной переброской большой массы войск оказалось делом нелегким.
Бойцы быстро разместились в барже, и подоспевший буксир потащил ее за собой. Но начался обстрел. Вокруг один за другим вырастали водяные столбы. Осколком перебило буксирный трос. Течение подхватило неуклюжую баржу и прибило ее к только что покинутому берегу.
Пока возились с тросом, совсем рассвело. Наконец на помощь подошел еще один буксир, и баржа стала быстро удаляться.
В небо высокой стеной поднимались густые клубы черного дыма — это на правом берегу горел нефтесклад. Хлынувшая из разрушенных хранилищ нефть растекалась горящими ручьями.
Занимался ясный солнечный день, и слабого дуновения ветерка было достаточно, чтобы дым непроницаемой пеленой затянул реку. Когда до берега оставалось метра два, люди под прикрытием так хорошо послужившей им дымовой завесы стали прыгать с баржи и выбираться на сушу.
В трехстах метрах от горящего нефтесклада, прижавшись к каменистому обрыву, стоял безмолвный ряд деревянных домиков. На изгородях, смастеренных из широких с затейливыми узорами железных прутьев, кое-где виднелись обрывки сетей. Во дворах валялись
