золотого дракончика…
Господи-господи-господи!
Одна мысль о том, что я никогда больше не смогу почувствовать её яростный взгляд, не услышу её ядовитых комментариев в свой адрес, не прикоснусь к ней, не вдохну её запах…
— Сынок, ты не обязан это делать. Сынок?.. — я не сразу расслышал, что мне говорит дон Коломбо. И не сразу понял, что мелет мой язык в ответ.
— Я люблю её! — закричал я. — Я люблю вашу дочь, и…
Вот теперь я замолчал.
Потому что до меня самого только дошло, что же такое я сказал.
— Ты серьёзно? — тихо спросил Колька. — Ну в смысле… Ты же так всем говоришь. Всем девушкам, я имею в виду. Что такого в…
— УХОДИТЕ! — я вновь повысил голос. — Оставьте меня одного. Я ДОЛЖЕН с ней поговорить.
— Боюсь, она тебя не услышит, — печально сказал дедуля. — Но мы обязаны уважать желание смерт… — я услышал громкий кашель. — Твоё желание, внук. Все за мной! — скомандовал Князь и с достоинством направился к слуховому окошку.
— Насколько я знаю природу драконов, — произнёс, проходя мимо, король Золтан. — В таком состоянии она просто НЕ СПОСОБНА ничего слышать. — Сейчас она просто хищник. И не более того.
Я промолчал.
Единственное, чего я сейчас хотел — остаться на крыше в одиночестве.
Признаюсь честно, как на духу: в этот момент я думал не о Зебрине. Ну… Не только о ней.
Точнее, не столько о ней, сколько о себе.
Я сказал дону Вито, что люблю его дочь.
Я.
Сказал.
ВСЛУХ.
И все это слышали.
А меня даже никто не заставлял…
Внезапно я припомнил день, когда дон Коломбо объявил, что хочет женить меня на Зебрине.
Лола тогда вполне серьёзно посоветовала спешно покинуть Сан-Инферно и спрятаться где-нибудь подальше, желательно, в другом измерении.
ВСЕ тогда говорили, что Зебрина Коломбо — это нечто. Пороховая бочка, бомба с часовым механизмом. Причём завод у часов очень короткий…
Да я и сам в тот момент был УВЕРЕН, что никогда, ни при каком помутнении рассудка, не женюсь на драконице.
ВООБЩЕ ни на ком не женюсь.
Для этого я СЛИШКОМ люблю женщин — всех женщин, я хочу сказать. Как можно выбрать из этого великолепия, из этого феерического разнообразия только одну?..
КЕМ она должна быть?
И вот сейчас я вдруг, неожиданно, понял: она должна быть вредной, непримиримой, капризной драконицей с характером взбесившейся зажигалки.
Лола покинула крышу последней.
Горгонида не была бы собой, если б не захотела остаться, чтобы защитить меня от дракона.
Точнее, ПОПЫТАТЬСЯ защитить.
Она всё медлила, стоя у крошечной дверки, в которую протиснуться — для неё уже подвиг…
Я яростно махнул рукой, чтобы она уходила.
Не удивлюсь, если Лолита останется ждать на лестнице. Но лучше там, чем здесь.
Безумный Макс, приготовленный на гриле — блюдо, которое лучше смаковать в одиночестве…
Я потряс головой. Пораженческое настроение сейчас совсем некстати. Надо взбодриться.
И вернуть Зебрину домой.
Но… Как это сделать?
Я оглядел небо, от края до края.
Облака клубились, как пельмени в кастрюле.
Дракон лавировал в потоках воздуха, широко расправив крылья и временами издавая пронзительные, полные боли крики.
А может, это я утрирую, — тут же всплыла непрошеная мысль. — Может, всё наоборот: так она выражает свою радость от обретения долгожданной свободы
Когда это ты стал драконьим психологом, Макс?
Может, почуял сердцем?
ПОЛНАЯ ерунда. Видел я это сердце в Википедии: мешок из плоти, наполненный кровью и неприятного вида фиолетовыми дрожащими трубочками, вот и всё. Откуда фиолетовым трубочкам знать, что сейчас чувствует Зебрина?..
Пока эти — не всегда конструктивные — мысли крутились в голове, тело взяло управление на себя.
Не осознавая, что делаю, я принялся карабкаться на одну из букв, прикреплённых к фасаду клуба.
Буквы были громадными — как и всё в этом мегалитическом, рассчитанном на пятнадцатиметровый размах крыльев, городе.
Не знаю почему, но я выбрал букву "Щ".
Трудный объект для восхождения, принимая во внимание совершенную гладкость и общую вертикальность конструкции.
Не стану описывать и процесс — просто включите воображение. При любом раскладе зрелище будет скорее комическим, чем геройским.
Но в конце концов я встал на вершине центрального столба и замахал руками.
Может, я что-то кричал, подпрыгивал — рискуя сверзиться в стометровую пропасть…
В голове была одна мысль: каким-то образом привлечь её внимание. И побыстрее.
А потом сделать так, чтобы драконица не спалила меня, как газовая горелка — комара.
Пустяки. Дело житейское.
И не с таким справлялся.
На этот раз я не справился.
Зебрина парила где-то в верхних слоях атмосферы — я её не видел.
А может, ей надоело пытаться поджечь несгораемый город, и она просто подалась на поиски более воспламенимых объектов.
Подростки — они такие. Дай только что-нибудь поджечь… Особенно, когда ты в растрёпанных чувствах.
О том, что она уже… Ну, что её "котёл" не выдержал… Что давление зашкалило и драконица…
— П-сст!..
Нет, честное слово. Нельзя же подкрадываться к человеку, который стоит на пятачке шириной в двадцать и длиной в сорок сантиметров на стометровой высоте…
— Что ты тут делаешь, Труффальдино?
На кота я не глядел. Был слишком занят: изо всех сил цеплялся руками за верх центрального столба буквы "Щ", в то время как ноги пытались отыскать хоть какую-нибудь опору… Но я уже говорил: металл был слишком гладким.
Мне и в первый-то раз удалось взобраться на неё на голом энтузиазме…
Горизонт раскачивался перед глазами безумным маятником, и город казался то опрокинутой чашей, то макетом, заключенным в стеклянный шар.
Наконец носком ботинка я отыскал небольшую выемку, упёрся покрепче и перебросил ногу через перекладину.
Подождал, пока перестанут дрожать руки, и только потом вытер пот, полностью заливший глаза и капавший с носа.
Глаз Люцифера был в самом зените — впрочем, как и всегда. Задница от него не отставал.
Подумать только! С тех пор, как Денница отправился к ближайшему порталу на Клоаку Дьявола, прошло всего несколько часов…
— Что ты тут делаешь, Труффальдино? — повторил я, когда убедился, что моя задница прочно устроилась на жестком сиденье, а руки крепко упёрлись в столб с боков.
Кураж прошел. Адреналин схлынул, оставив на языке горечь поражения и кислое послевкусие страха смерти.
А ещё я проглотил муху.
Если вы вспомните, КАК выглядят мухи в Сан-Инферно, вы мне КРЕПКО посочувствуете.
— Что тебе нужно? — в третий раз повторил я, глядя на нагло и вольготно развалившегося кота. Ему хорошо, у него крылья…
— Хотел передать тебе скромный подарок от Патриции, — промурлыкал крылокош. — Но если ты слишком занят…
