всего везти… Поляк, но русским владеет и ненависти к русским не испытывает. А к тому же и я чутка весной польской речи чуток по верхам нахватался. Ненависть, она как росток, на пустом месте не появляется, её тоже надо лелеять и взращивать.
— Жорж, а чем ты всё это время занимался, пока ничего не делал, а?
— Не поверишь, Пётр, отдыхал. Вот, за кофе скатался на базар, отцу дом строить помогал всё лето почти. Жалованье от конторы капает, накопления кое-какие есть, не всё в квартиру вгрохал.
— Я в теме про твои премии. Еще не всё проел?
— Нет. Небось, не шикую. Отцу участок под дачу дали в глухомани такой, что волки да лисы там ходят вперемешку с деревенскими. Ну и ракетная дивизия под боком. Мои шпал выписали старых, из них и строим по дешёвке. Дача, а не дом. Дача в худшем значении этого слова. Одно в плюс — двадцать соток хапнули, ну и до леса пятьсот метров — это второе в плюс.
— Шпалы? Фуу, внутри ж креозотом вонять будет!
— Не учи отца размножаться, товарищ майор. Мы старые железнодорожники, знаем все эти нюансы. Шпалы отобраны совсем бледные и уже отдавшие свой долг Родине, даже не старогодние, а списанные. Опять же лёгкий запашок родной «железки» — он только в радость.
— У тебя же отец в угольной отрасли трудится. — Всё-то он знает.
— В угольной, но на железнодорожном хозяйстве поставлен. Так что всё едино. Кофе допил? Колись теперь, какая нужда до меня?
Легко наезжать на начальство, когда ты старше его раза в два, никак не зависишь от его прихотей и хоть сейчас готов отправиться в свободное плавание. А еще когда ты незаменим. Найти опытного старлея с кучей операций в поле нашей конторе легче лёгкого. Вот только все они будут возраст и стать иметь соответствующие. А я выгляжу как молодой человек слегка за двадцать без вредных привычек к фуражке, дисциплине и чувству долга. Мне что бананы надеть и на дискач, что в шортах по южной улице пройтись — везде я свой. Везде народ зрит молодого оболтуса. Вот и припрягают порой к таким мероприятиям, на которых людям с чувством Родины в глазах и выправкой делать нечего.
— Жора, я вот примерно к этому и веду.
— К чему?
— Тебе погоны не жмут? Вместе с жалованием и пайковыми?
— Э-ээ… Вот тут не понял.
— Ты когда на прошлую операцию шёл, ты почему оружие не сдал?
— Наговариваете, тарщ майор!
— И прекрати называть меня майором.
— Хорошо, не буду. Кто ж знал, что вас того… снова в капитаны. Эдак скоро в званиях сровняемся. Вот выбьюсь в капитаны, друг Онегин…
— Уже.
— Что уже?
— Ты уже капитан. Новое удостоверение получишь в стройчасти. Форму обновишь.
— А я там в правильных погонах на удостоверении?
— Что ты как маленький! Не обязательно каждый раз дёргать офицеров на фотографирование. Тем более…
— … нет нужды лишний раз палить Контору. Значит, мы теперь два капитана?
— Вот хрен тебе, товарищ капитан. Подполковник Онегин к вашим услугам.
— О как! Тогда сгоняй за хлебом, подполковник.
— Что⁈
— Сам сказал, к моим услугам. Наврал?
— Да пошёл ты! На чем я остановился?
— Что ты подполковник и к моим услугам.
— Отставить базар, товарищ капитан! Я про оружие.
— Я сдавал.
— Что ты сдавал? Думал, не всплывёт? Ошибаешься, в Комитете всё тайное когда-то становится явным. Рано или поздно. Как ты вообще додумался до такого? Организовал преступный, понимаешь, сговор. Подговорил подельников из учебного центра…
— Но ведь прокатило же! Приняли мою бумажку о повреждении оружия до стадии разрушения основных частей. Там всё честь по чести было, я к рапорту приложил акт о повреждении, акт об уничтожении. Рапорт оружейного мастера до кучи подколол. Формально ко мне претензий нет.
— Где ты свою «Беретту» хранишь, тут?
— Да не дай Коакетцаль! Там же и храню, в учебном центре вместе с патронами. Мне ж надо тренироваться хоть изредка. А то случись что, я себе ногу отстрелю. А тут… тут у меня тоже сейф есть, но в нем пока только деньги, и тех с гулькин нос.
— Вот ты жучара! То есть у тебя и пропуск на их территорию не аннулирован. Тогда здесь что хранишь, в квартире?
— Я вас умоляю! Как лучшему другу повторяю — тут всё чисто! И это при том, что у меня ксива с правом ношения.
— То есть признаёшь, что ствол имеется? А в Туле?
— Как на духу — чист! В Туле ничего.
— Чист… Значит, на даче еще один ствол. Так что ли? Как куратору скажи, не как другу.
— Ну… Во Львов ездил, дай, думаю, пока еще границу не нарисовали между республиками, закуплюсь. Времена впереди лихие. Да уже и не впереди — что-то начинается.
Дом на даче отец размахнул не по средствам, не по силам. В том плане, что мог бы деньгами вложиться, но нет. Железобетонные шпалы он с помощью своего дикого упорства и моей малой посильной помощи воткнул в грунт в качестве фундамента. В мастерских ему сварили ручной бур, которым он на два метра засверливал землю, пока «отдыхал» в отпуске. А потом в эти колодцы мы роняли бетонные шпалы и заливали жидким бетоном. Уже сверху на опоры клали шпалы деревянные, из которых подняли и стены. В получившемся цокольном этаже я забетонировал стальной сварной ящик в качестве сейфа. Онегин прав, теперь там лежит ППС в обильной смазке — суровое эхо прошлой войны. Дом еще не под крышей — осаживается.
Тогда, в июле, львовские парни пытались мне всучить ППШ, но я был непреклонен в своём требовании. Таскать эту тяжеленную дуру, жрущую патроны как ненормальная? И приклад
