все равно, — попыталась выразить свою мысль как можно мягче. Все-таки многолетние тренировки по культурному поведению не прошли бесследно для моего разума. Я была просто душкой, распинаясь перед малолеткой из другого мира. — Мне неинтересны твои чувства и переживания. Так понятно?
— Понятно.
— Вот и славно. Я рада, что мы нашли общий язык.
Мальчишка на меня обиделся и, свернувшись калачиком, попытался сдержать слезы. Не вышло. Он всхлипывал и громко плакал, закрыв лицо ладонями.
«Разведенка с прицепом. Не думала, что когда-нибудь попаду в такую задницу. Куда ни посмотри, везде провал и безнадега. У меня и у моего сына. Кстати, а как зовут мальчишку?» — я снова покопалась в чертогах разума умершей Алиры. Это как с похмелья вспоминать фильм спустя несколько лет после просмотра. Вроде и сюжет помнишь, и чем свадьба закончилась, а некоторые мелочи все равно ускользают. И… да, грешна. Каюсь. Имя моего сына было для меня незначительной мелочью, которую я благополучно забыла.
— Меня Дарий зовут. А тебя? — внезапно буркнул малец и снова громко всхлипнул.
— Ты умеешь читать мысли? — моему удивлению не было предела. Кажется, не все так плохо, как мне казалось.
— Нет.
— Жаль, — вот тут я расстроилась. Без магии в этом мире делать было нечего. Мне даже крошечки не оставили, высосав все силы. Дария тоже не пожалели. — Можешь звать Алирой, если тебе так привычнее или «мама», — да кому какая разница, как меня зовут на самом деле? Это уже неважно.
— Мне страшно, — и снова слезы. — Что с нами будет?
— Прости, птенчик, но я не обладаю даром предвидения, — на самом деле я знала, что мы, скорее всего, не доживем до утра. Причем, наша смерть будет долгой, мучительной и унизительной. Я могла напугать невменяемого пацана, рассказав ему всю правду, но не стала. Сил вести беседу у меня не было. Очень хотелось спать из-за того, что тело меня отторгало. Так зачем себя истязать, если ты не можешь повлиять на ситуацию? Пора отправляться на боковую.
Глава 2
Я постепенно вникала в курс дела. Во сне, как в кинотеатре, я просматривала жизнь Алиры. Прекрасная, добрая, наивная, любящая все и всех. Вот никогда таких не понимала. Хотя не мне судить о моральных качествах. Тут мое мнение ничтожно.
Алира всю жизнь провела в гаремах, пользуясь их благами. Безобидная лапушка, но породистая, как арабская кобыла. Сильные мира сего всегда следили за чистотой крови и магии. Мать Алиры обладала даром исцелять, а отец был великим и ужасным узурпатором трона. У родителей был прекрасный тандем. Батя вел бесконечные войны, а наложница с помощью редкого дара частенько возвращала его с того света. Она вырывала умирающего господина из лап смерти, отдавая всю себя без остатка. Самопожертвование во всей красе.
— Алира, какая радость! — крикнули девушки, жившие в гареме, и побежали докладывать благую весть своему правителю.
Все было до безобразия просто и банально. Сердобольная девчушка, увидев маленькую птичку, которая вот-вот должна была испустить дух, не смогла пройти мимо. Она подобрала пернатое создание и с большим трудом сумела призвать магию. В ее возрасте это был нонсенс.
— Твой дар пойдет на пользу моей империи.
У отца были долгоиграющие планы на дочурку, но в какой-то момент их пришлось поменять. Точнее, их поменял будущий хозяин Алиры. Еще один диктатор из соседней страны по имени Валерион. Он заявил, что окажет финансовую поддержку в новой военной кампании только в том случае, если девушка станет его собственностью. Война была мероприятием дорогостоящим, а жить впроголодь батька и гаремные цыпочки не любили. Одним росчерком пера ее жизнь была продана, и даже рыдания матери не смогли смягчить сердце правителя. Хотя чего она ожидала от сильнейшего мага смерти? Любви? А может быть сострадания? Безграничная вера в высокие чувства сгубила отца Алиры. В очередной раз, когда венценосному пациенту потребовалась экстренная медицинская помощь, мать Алиры ее не оказала. Она сделала вид, что боролась за жизнь правителя до последнего, но по факту добила окончательно. Причем самым изощренным и болезненным способом. Таких слез и страданий на похоронах никто не ожидал даже от нее. Как она выла, как стенала и сходила с ума от горя. Ни у кого даже в мыслях не было, что преданная фаворитка могла совершить злодеяние, ведь все знали о ее неземной любви к царю. Лицемерка затаилась и ждала, когда пройдет траур.
— Мне нет смысла жить! — объявила мать Алиры и озвучила последнюю волю. Женщина знала, что обитатели гарема обожали халяву. Она в равной степени добровольно передала свои силы дочерям умершего правителя. — Мой дар — теперь ваш дар!
Щедрый гостинец, но не спешите с выводами. Тут были интересные законы мироздания.
Своим поступком мать Алиры совершила невероятную гадость. В каждой дочери теперь текла сила цареубийцы. Грязь и скверна. Это была изящная месть тому, кто лишил ее единственного ребенка. Много лет спустя, когда правда вскрылась, общественность взбунтовалась, но сделать с преступницей уже никто ничего не мог. Прах матери Алиры был развеян над морем и суду не подлежал.
— Какая крутая дамочка, — проговорила вслух.
Дочерей царя при передаче силы осквернили самым поганым способом для этого мира. И все теперь об этом знали.
Во мне что-то колыхнулось. Что это? Уважение? Интересное чувство. И оно сто процентов было моим, потому что Алира так и не смогла простить мать за ее поступок. Точнее, она не понимала природы жгучей ненависти.
***
Крики на улице вырвали меня из сновидения. Поежившись от мерзкого холода, я попыталась понять, что происходит, но мой мозг отказывался работать. Произошла частичная десинхронизация тела и сознания.
— Мама, что там? — ребенок по привычке назвал меня матерью.
— Не знаю, но, если хочешь, я могу выпустить тебя на свежий воздух. Ты, наверное, засиделся в замкнутом пространстве. Иди, повеселись.
Мальчик посмотрел на меня, как на монстра. А что я такого сказала? Все дети любят гулять? Эту аксиому я вызубрила из книг по поведенческой психологии. Только я не всегда правильно применяла знания. Мне было тяжело адаптироваться в обществе из-за отсутствия способности к глубокому переживанию сложных эмоций. Привязанность, вина и радость были чем-то эфемерным. Наблюдая за собеседниками, я копировала их поведение. Улавливала малейшие изменения в мимике. Смеялась над шутками, правда с опозданием. Аккуратно сливалась с серой массой и старалась не выделяться. Я имитировала чувства.
— Ты мне смерти желаешь? — испуганно спросил пацан, когда на окно со стороны улицы брызнула чья-то кровь.
— Нет. С чего ты взял?
— Ты разве не
