Просто цифры.
— Не буду. Кого спросить?
— Каждый по этому номеру Вам подходит. У нас все ответственные и проверенные. И вот что, Аркадий Ефимович. Два момента.
— Да, я весь внимание.
— Первое. Я Ваше сообщение зафиксировал, у нас всё официально. Если Вы им не наберёте, мы будем вынуждены послать к Вам человека… Неофициально, за пределы юрисдикции, это очень неудобно и отвлекает сотрудника. Но мы будем вынуждены Вас искать, если Вы пропадёте. Отнеситесь со всей серьёзностью и завтра, ориентируясь на московское время, наберите. И второе, вытекающее из первого.
— Что второе?
— Постарайтесь не попадать в неприятности, по крайней мере, до завтрашнего разговора. Берегите себя.
— Постараюсь, — вздохнул я. — Диктуйте номер, сразу после кода региона.
Конечно, ничего конкретного я не сообщил и не узнал сам, чтобы понимать, что произойдёт и как это мне поможет, но дело сдвинулось с «мёртвой точки».
У меня была мысль напрячь Ангелину поискать служебные номера оренбургских или челябинских службистов, но решил её в эту историю не втягивать.
* * *
Дом был холоден, пуст и мрачен, как жилище, покинутое своими обитателями.
Он был словно домашнее животное, оставшееся без ухода и тепла людей. Породу свою не поменял, но обиделся на весь людской род.
А ещё тут было натоптано и замусорено. Китайцы старались вести себя прилично, но это всё же мужчины. Там немного грязи, тут остатки пищи, затхлый запах в целом и прочее сопутствующее.
А, к чёрту всё, сегодня буду просто спать.
От китайцев остались лежанки в подвале, на одной такой я и устроился спать, пристроив рядом с собой ружьё. Даже запертые новенькие металлические двери меня не успокаивали.
Я проснулся утром в прескверном настроении, чувствовал себя разбитым и не выспавшимся.
Зато моя внутренняя злость стала кристаллизовать во мне конкретные идеи.
Для начала я переоделся в чистый костюм, натянул неискреннюю улыбку и пошёл. В китайском квартале у знакомых тёток запросил клининг. Ну, то есть, такое слово было им не знакомо, однако концепция — была.
Потом на станцию связи.
Есть такой британский принцип — «лягушку надо съесть с утра», то есть самое сложное и негативное дело нужно осуществить как можно раньше, чтобы потом быть свободным. А если не сделать, то эта «лягушка» будет висеть над вами, как дамоклов меч и портить день.
Поэтому, закрывшись в кабинке, с шелестом страниц открыл блокнот и принялся набирать достаточно длинный номер искомого отдела.
В отличие от телефона дежурного по секретной службе, трубку долго не брали.
— Да⁉ Семёнов.
Прикольная у них привычка никогда не говорить куда попал.
— Филинов, — в тон ему ответил я. — Меня к вам Соловейчик направил.
— По вопросу?
— Нахожусь в Кустовом, хочу доложить о том, что мне известно про группировку, которая занимается контрабандой английского порошка в империю, в частности через окрестности Челябинска.
— Секунду, я пересяду. А Вы точно понимаете, что именно вкладывается в выражение «английский порошок»?
— Алкалоид группы опиатов, растительный, из провинции Бадахшан. А почему Вы каждый раз спрашиваете?
— Да потому, — явственно скрежетнув зубами, злобно вздохнула трубка, — что регулярно бывают прецеденты, когда конкуренты сливают нам производителей зубного порошка, пудры и промышленной алюминиевой пудры. Мол, это тоже английский порошок.
— Понял. У меня, к сожалению, тот самый.
— Я Вас услышал. Давайте начнём с начала, если не возражаете, а я зафиксирую по всем правилам. Фамилия, имя отчество, дата и место рождения.
Отвечая бомбящему мне вопросами Семёнову, я постепенно описал ему род деятельности группировки «братства».
— Хотя Вы и не обязаны отвечать, Аркадий Ефимович, но я должен спросить, а откуда у Вас такая подробная информация? Это по долгу службы адвокатом, то есть адвокатская тайна?
— Нет, — буркнул я, — адвокатскую тайну нельзя разбалтывать, это даже в законах прописано, что наших, что имперских. Вы мне поможете?
— Честно говоря, это работает не так.
— А как? Доложите начальству, там решат вмешиваться или нет?
— Вы умный человек, значит представляете себе тонкости геополитики касательно Кустового.
— Да. Стык интересов британцев, которые везде суют свой длинный нос, не включённости в российскую юрисдикцию, то есть мы тут формально не являемся частью страны. Однако тут вам простая логистическая доступность к крупным городам империи через полупрозрачную границу. Да у нас полгорода занимается контрабандой.
— Прибавьте к этому очень высокий статус Кротовского в глазах лично государя. То есть, мы трижды взвесим, прежде чем полезем в его сферу ответственности.
— Сраная политика. Простите. Я Кротовского знаю, он в любом случае не занимается вопросами криминала и наркотиков. В обоих смыслах.
— Уж надеюсь, — усмехнулся голос. — Однако Ваши сведения для нас бесценны, потому что они касаются не филиальной сети сбыта, а канала поставок. А почему Вы не обратитесь к местной полиции? Я слышал, там ребята довольно зубастые и на расправу скорые.
— Оружие-то у них есть, но… Пару дней назад наркомафия прислала группу убийц, чтобы расправится со мной на одну Изнанку. И вот, когда те убийцы исчезли…
— А что же с ними приключилось за несчастье, с вооружёнными-то головорезами?
— Случайно столкнулись со стаей хищных монстров Изнанки. И вся группа трагически погибла.
— Ай-ай-ай. Вот ведь беда. Главное, на Вас, надо думать — ни царапины, а преступники все погибли?
— Разумеется, я и от монстров, и от бандитов всегда стараюсь держаться подальше. Так вот. Уже на следующий день местная полиция искала тех головорезов, как честных коммивояжёров, которые поехали торговать на Изнанку и не вернулись. Как я могу после этого доверять полиции?
— Я Вас услышал. Головорезов-то нашли?
— Нет. Изнанка — дело очень опасное.
— Давайте подведём черту. Первое, я Вас прошу беречь себя.
— Спасибо за заботу.
— Не за что. Второе — мы с Вами свяжемся и в любом случае придумаем, как бороться с потоком наркотиков.
— А третье?
— Пока на этом всё. Постарайтесь вести себя как обычно, не выдавать факта привлечения нас. До свиданья, Аркадий Ефимович.
— А правда, что Вас называют чёрными пиджаками?
— Чёрными костюмами. Правда. Мы закончили?
— Да. Всего доброго.
— Если что, звоните по этому номеру. Меня зовут Станислав.
* * *
Разговор оставил у меня двойственное чувство. С одной стороны, я юлил и многое им не сказал. С другой, они ведь сами не дети, понимают, что в такой
