(все даты до 1 февраля 1918 года даны по старому стилю — юлианскому календарю. В некоторых случаях приводится двойная датировка как по старому, так и по новому стилю — григорианскому календарю. В XIX веке разница между старым и новым стилем составляла 12 дней, а в XX веке — 13 дней) в городе Рыбинске в семье ремесленника. Отцу в момент его появления на свет было 30 лет, а матери 26. О родителях будущего наркома внутренних дел сведения остались довольно противоречивые. Мать, Мария (Ласа — Хася) Гавриловна, урожденная Масинзон, была домохозяйкой. А вот отец Генриха, Григорий Филиппович Ягода (Гирш, или Гершон, Фишелевич Иегуда), по одним данным, был часовым мастером, гравером — по другим, по третьим — аптекарем и по четвертым — ювелиром.
Кроме Генриха в семье было еще два сына и пять дочерей — Эсфирь, Роза, Лилия, Фрида и Таиса. Старший сын, Михаил, погиб во время Сормовского восстания 1905 года. Младший, Лев, будто бы был расстрелян на фронте в 1916 году за отказ идти в бой.
Как утверждает нижегородский историк Б. М. Пуданов, изучавший местные архивы, Гершон Фишелевич в действительности был гравером-печатником, в самостоятельные ремесленники не выбился, а служил подмастерьем у разных хозяев, в том числе у Михаила Свердлова, отца будущего председателя ВЦИК. В 1904 гону на квартире Гершона Ягоды на Ковалихинской улице, 17, содержалась подпольная типография Нижегородского комитета РКП(б), разгромленная жандармами. После революции 1905–1907 годов благодаря собственным заслугам и связям сына, служившего в Высшей военной инспекции, Гершон Фишелевич устроился на должность помощника заведующего типографией Нижегородского губернского военного комиссариата.
Бывший секретарь Политбюро Б. Г. Бажанов вспоминал: «У четырех братьев Свердловых была сестра. Она вышла замуж за богатого человека Авербаха… У Авербахов были сын и дочь. Сын, Леопольд, очень бойкий и нахальный юноша, открыл в себе призвание руководить русской литературой и одно время через группу «напостовцев» (от журнала «На литературном посту» — органа возглавлявшейся Авербахом Российской ассоциации пролетарских писателей. — Б. С.) осуществлял твердый чекистский контроль в литературных кругах. А опирался он при этом главным образом на родственную связь: его сестра Ида вышла замуж за небезызвестного Генриха Ягоду, руководителя ГПУ».
Борис Георгиевич не питал к Генриху Григорьевичу ни малейшей симпатии и потому рисовал его в мемуарах исключительно черными красками: «Ягода в своей карьере тоже немалым был обязан семейству Свердловых… Ягода был вовсе не фармацевтом, как гласили слухи, которые он сам о себе распустил, а подмастерьем граверной мастерской старика Свердлова. Правда, после некоторого периода работы Ягода решил, что пришла пора обосноваться и самому. Он украл весь набор инструментов и с ним сбежал, правильно рассчитывая, но старик Свердлов предпочтет в полицию не обращаться, чтобы не выплыла на свет божий его подпольная деятельность (по утверждению Бажанова, отец Якова Свердлова делал печати, с помощью которых большевики выправляли себе фальшивые паспорта и другие документы. — Б. С.). Но обосноваться на свой счет Ягоде не удалось, и через некоторое время он пришел к Свердлову с повинной головой. Старик его простил и принял на работу. Но через некоторое время Ягода, обнаруживая постоянство идей, снова украл все инструменты и сбежал.
После революции все это забылось, Ягода пленил Иду, племянницу главы государства, и это очень помогло его карьере — он стал вхож в кремлевские круги».
Рассказ Бажанова о двукратной краже Ягодой граверных инструментов не внушает доверия. Вряд ли после такого Яков Михайлович сохранил бы доверие к свояку и стал бы продвигать его в кремлевские коридоры власти…
Пудалов сообщает, что, по рассказам старожилов, дальних родственников и свойственников Генриха Григорьевича, «семья Ягоды была беднейшей из бедных, что старики объясняли не только социальным и национальным моментом, но и непрактичностью отца… Генрих — очень импульсивный, вспыльчивый, мстительный, замкнутый («вырос затравленным волчонком»); будто бы внешне был очень красив в молодости (до старости не дожил — расстреляли в 47 лет. — Б. С.)».
Сам Ягода в марте 1938 года на процессе «по делу правотроцкистского антисоветского блока», глядя в глаза неизбежной смерти, так изложил свою биографию: «Я с 14 лет работал в подпольной типографии наборщиком… Нас было три брата. Один убит в Сормове во время восстания, другой расстрелян за восстание в полку во время войны. Я могу только позавидовать их смерти. 15-ти лет я был в боевой дружине во время Сормовского восстания. 16—17-ти лет я вступил в партию, об этом знает нижегородская организация. В 1911 году я был арестован и послан в ссылку. В 1913–1914 году вернулся в Петроград, работал на Путиловском заводе, в больничной кассе, вместе с Крестинским. Потом фронт, где я был ранен. Революция 1917 года застает меня в Петрограде, где я принимал активное участие, являюсь членом военной организации, формирую отряды Красной гвардии. 1918 год — Южный и Восточный фронт. 1919 год — ЧК…»
Генрих окончил 6 классов Симбирской гимназии, а затем экстерном — последний, 8-й класс в Нижнем Новгороде. Очевидно, средства отца позволяли ему пользоваться услугами домашних преподавателей и до поры до времени не работать. По окончании гимназии Ягода-младший стал учеником аптекаря. По данным Нижегородского охранного отделения, 16-летний Генрих в 1907 году примкнул к местной группе анархо-коммунистов. Он занялся добыванием взрывчатки (помогли познания в химии) и подготовкой налета на городской банк, впрочем так и не состоявшегося. Как утверждает Пудалов, Ягода был одним из ближайших соратников лидера анархо-коммунистов И. А. Чемборисова, по совместительству полицейского провокатора. Однако нет никаких данных о связях будущего шефа НКВД с охранным отделением. Только в одном документе Московского охранного отделения, датированном 28 апреля 1912 года, говорилось, что Ягода, встречавшийся с московскими анархо-коммунистами, «в 1908 году был заподозрен в сношениях с охранным отделением». Но никакого подтверждения этому в нижегородских архивах не найдено. Да и зачем местной охранке начинающий анархист, если сам глава нижегородских анархо-коммунистов Иван Алексеевич Чемборисов давно уже был у нее на содержании? Потому-то дальше разговоров дело у группы, в которую входил Ягода, не пошло.
Можно допустить его участие в Сормовском восстании. Человек, в 1907 году готовивший экспроприации, годом раньше вполне мог оказаться в рядах боевой дружины. Не исключено также, учитывая знакомство с Я. М. Свердловым (об этом речь впереди), что Генрих Ягода с самого начала своей революционной деятельности примыкал не только к анархо-коммунистам, но и к большевикам. В охранном отделении ведь этого вполне могли не знать. Во всяком случае, в РКП(б) партстаж Ягоде исчисляли с 1907 года.
Если не за каждым шагом, то по крайней мере за поездками Генриха Григорьевича следили зорко. 15
